Моника Фагерхольм - Американка

— Нет, — жалобно простонала Сандра, — нет.

Но тут появилась Сольвейг и увела маму кузин.

— Это только Сандра…

И повела ее назад по двору.

По двору кузин. Болотистому, мертвому. Папа кузин в своей вечной каморке, где горел желтоватый свет. Мертвый. Ничего.

То, что я любила, исчезло и скрыто вдалеке в темноте, а передо мною дорога — дальняя и удивительная.

Что? Это песенка, которую вечно крутила Дорис на магнитофоне.

Туфли в гардеробе.

Сандра в нерешительности постояла немного на дворе кузин. А потом пошла домой, забросила на спину рюкзак и побрела по проселочной дороге. Прежде чем покинуть дом на болоте, она тайком опустошила бумажник Аландца. В кармане у нее было больше ста марок — приличный капитал для начала. И куда теперь?

Она стала бродягой, путешествующей автостопом, — без имени, той, кому лес нашептывал свои тайны, тайны из слов, тайны из крови, тайны Поселка… Она была Патрисией в Кровавом лесу.

НЕТ, это была не она! Сандра повернулась и пошла домой.

Тревога, когда рядом нет Дорис Флинкенберг.

Не придумав ничего лучше, она поехала на автобусе в город и записалась вновь во французскую школу.

Так что школу Сандра поменяла не из-за Биргитты Блументаль, которая распространяла о ней повсюду странные слухи. Говорила, что Сандра не вполне нормальная, что она какая-то странная, да и весь дом на болоте тоже. Кто знает, какие тайны скрывает этот дом на самом деле.

Все это касалось Поселка, школы и местных жителей — всего: когда Дорис Флинкенберг не стало, не было больше причин не ходить во французскую школу.

Во французской школе почти никто — за редкими исключениями, о чем ниже — не вспомнил ее. Школа эффективно вытеснила маленькую девочку с заячьей губой из своей коллективной памяти. Большинство ее одноклассников, которые когда-то давным-давно ходили в один с ней класс начальной школы, теперь с трудом вспоминали, что была некогда какая-то Сандра.

И медсестра тоже была новая. Жена вышедшего на пенсию посла, она свободно говорила на шести языках и чувствовала себя во французской школе как рыба в воде. Свободнее, чем так называемая ученическая масса, которая по-прежнему отличалась пестротой во всех отношениях. Собственно детей дипломатов, которые, как ожидалось, заполнят школу, теперь, как и прежде, можно было по пальцам пересчитать.

Это давало спокойствие. Сандра и сама в этом смысле не изменилась. Она по-прежнему не принадлежала ни к одной группе. По-прежнему не была ни отличницей, ни отстающей.

Но в ней появилось новое высокомерие. Новое, поскольку оно иногда бросалось в глаза. Конечно, не постоянно. Но порой пробивалось, часто неожиданно. Она могла во время урока сказать что-нибудь странное. Такое, что заставляло людей поднимать брови. Эта девочка — она не дурочка? Она не позволяла себе шуточек, увлекательных историй или анекдотов, только неуместные дурацкие комментарии. Как, например, во время обсуждения судьбы Китти Г., о чем подробнее позже. Никто не понимал, о чем она говорит и почему.

А еще она пропускала много уроков, без объяснений. Она подделывала подпись Аландца в журнале отсутствий, где отмечали ее пропуски, чтобы родители приняли меры и предоставили письменные объяснения, заверенные подписью. Но пропускала не постоянно. Иногда.

Не настолько часто, чтобы это изменило мнение о ней в школе. Сандра — кто? Сандра — qui?

Она продолжала оставаться бесформенной, как бы слившейся с окружением. Попутчицей, как было написано в книге по психологии. Вроде тех, кто наблюдали за убийством Китти Г. из окна своего дома: смотрели и смотрели, ничего не предпринимая. Даже в полицию не позвонили, пока еще было время. Только думали: надо позвонить, должно быть, кто-то уже позвонил. Это и было самым страшным.

Китти Г. — так звали молодую женщину, которую закололи ножом на парковке перед ее домом, высоткой в американском пригороде. Тому было много свидетелей. Этими свидетелями были жильцы того же дома, окна квартир которых выходили на парковку. Они стояли и смотрели, как на их глазах совершалось убийство. Просто стояли за занавесками и глазели, страшно напуганные. Но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей. Хотя бы поднять телефонную трубку.

Это преступление казалось особенно жестоким, потому что длилось очень-очень долго. Преступник с ножом гонялся за Китти Г. по парковке несколько минут. Ей удалось несколько раз от него вырваться, прежде чем он наконец схватил ее и нанес последние удары ножом.