Алексей Пенза - Американка. История вторая. Не одна

Город продолжал жить, несмотря на то, что ступила эпоха мёртвых и период выживания живых. Красивое место, в котором всё также бессмертно жили любовь, вера, надежда и человеческая тупость, не дающая спокойно сосуществовать всем разумным существам. По сегодняшним понятиям не большой и не маленький город стал тихим и заброшенным. Лишь изредка можно было расслышать где-то звуки выстрелов, говорящие о людской глупости и заносчивости. Когда знаешь, что человек убивает человека просто для того, чтобы доказать, что он сильнее, начинаешь сомневаться в разумности выживших. Время, когда надо сплотиться, жить в мире, держаться друг за друга, когда с каждым днём приходит понимание, что через сотню лет человек вымрет, как когда-то динозавры, тратить на истребление себе подобных может только дикое существо.

Ещё вчера город тихо спал. Дивное небо было усыпано блестящими звёздами. Вглядываясь в вышину, втягивая ноздрями прохладу вечера, невольно задумываешься о всепоглощающей красоте Земли, вечности мироздания. Ночь пролетела как миг. Спокойствие и умиротворённость царили в лагере. Летнее утро тоже ничего не предвещало. День начался как обычно с хлопот, с улыбок, с непринуждённых разговоров. А несколькими часами позже безмятежность разорвал взрыв, цинично пропуская вперёд пальбу – порезвиться.

Звуки хаотичной стрельбы привели в действие механизм самозащиты лагеря. Вышки отстреливались до последнего патрона, охрана, патрулирующая территорию, обороняла корпуса, в которых укрылись женщины.

Воздух сотрясся голосами обитателей общины: кто-то кричал от страха, кто-то от негодования. Женщины, не успевшие вовремя спрятаться, выли от горя и ужаса. Кто-то громко бранился, не стесняясь в выражениях. Кто-то истерически хохотал. Отчётливо слышались распоряжения командиров с обеих сторон и один раскатистый тембр, громко распевающий из укрытия: «Врагу не сдаётся наш гордый моряк!»

Ворота давно поддались натиску врага, беспомощно повиснув на выломанных петлях. Защитников лагеря было гораздо меньше налётчиков. Многие отправились на отдых к реке, разведчики ушли на подготовку позиций для завтрашнего штурма кострыгинцев. Оставшиеся жители в большинстве представляли собой далеко не сильно боеспособную группу. Но, несмотря на все эти факторы, быстрый захват лагеря агрессорами не удался. Враг прокладывал себе путь трупами тех, кто отважно сражался за каждый метр территории общины. Поражение зеленовцев было неминуемо. Всё шло к тому, что этот острог падёт.

Смерть прилетела на пир и пожирала одного человека за другим. Кровь заливала плодородные земли бывшего артучилища. Для любого сообщества в разгар эпидемии даже незначительное снижение численности – это критично. С каждым вздохом человечество приближало свою кончину. Зеленовцы знали, что если помощь вовремя не подоспеет, то последнее, что им светит, – контрольный выстрел в голову, чтобы они не смогли восстать уже иными.

Сколько бы времени не заняло вторжение, результата не изменить. Шум выстрелов, грохот взрыва начали привлекать внимание инфицированных. Несмотря на то, что территория вокруг лагеря была зачищена достаточно тщательно, весь город ещё кишел зомби. Они придут. Обязательно заглянут за открытые ворота, если не придушить заливистые звуки огнестрельного оружия.

– Гляди, брат, кто тут у нас! – сказал белобрысый бандит с голубыми глазами и с хвостом на макушке.

– Да это же та смачная сучка, которую мы на днях видели, – ответил небритый мордоворот.

– Ага, она самая. Круто я ей вмазал! Пусть отдыхает.

– Хорошо, что живая осталось. Вот если бы ты её завалил, тогда бы не было у нас возможности с ней поразвлекаться. А теперь… – он похотливо поглядел на Екатерину, которая лежала на полу в отключке. – Давай её свяжем, чтоб не упорхнула. Дело ещё не окончено, мы только начали. Гони скотч.

Катя очнулась. Перед глазами всё плыло, тошнило жутко, и раскалывалась голова. Несколько минут она просто лежала часто моргая, чтобы сфокусировать картинку. Было подозрительно тихо. Ни одного выстрела не доносилось из-за закрытой двери. Катерина постаралась встать, но поняла, что не сможет из-за клейкой ленты, крепко стягивающей руки и ноги. Тишина стала тягостной, поскольку не несла более ничего прекрасного в её жизнь. Смутно поднимая воспоминания со дна памяти, она силилась освободиться. Попробовала раскачаться и резко подняться – не получилось. С трудом смогла сесть. Дела были плохи.