Валерий Былинский - Адаптация

Я остановился, держа в своей руке руку Лизы. Мне показалось, что… горы, к которым мы идем и которые, казалось, все время к нам приближаются – вдруг сейчас, прямо на наших глазах начали отодвигаться от нас еще дальше.

Ожившие, они двигались, уменьшались – и вот, вскоре исчезли совсем…

Я не спрашивал ни о чем. Я не мог говорить.

– Внимание, – сказали где-то далеко на Земле, в тех городах, где все еще каким-то виртуальным чудом теплились в квартирах экраны ТВ. – Важное сообщение… процесс затухания энергии на планете Солнце вступил в необратимую фазу… В связи с этим… в прямом эфире ООН перед нациями Земли выступят ведущие мировые политики… Слово предоставляется президенту… ( пауза… потеря изображения… шипение ). Прощайте. Кажется, это конец. Простите, кто может… я вас всех… Господи, какая мелодрама… ( послышался плач ).

Тишина. Темнота.

В недрах моего альпийского комбинезона что-то пискнуло. Будто что-то живое. Протиснув руку за пазуху, я с трудом нащупал рукавицей мобильник. Вытащил – на табло светился значок присланного сообщения. Не от микросхемы, от человека. Одно слово: «Прощай». Номер телефона абонента был мне неизвестен. Я хотел ответить этому неизвестному, снял перчатку, стал набирать буквы – но пальцы онемели, телефон легко скатился с моей ладони и упал под ноги, в снег, в темноту. Да, вокруг уже снова сгущалась тьма. Я нагнулся, но ничего не нашел.

– Где Лиза? – вдруг вспомнил я, – где она?

В этот момент она ткнулась в меня сзади. Я обернулся – и увидел ее лицо, окутанное заиндевевшим меховым воротником куртки. Она ведь была ненамного ниже меня ростом – поэтому мы сразу коснулись друг друга губами. Там, где соприкасались наши лица, образовалась оттаявшая от холода прогалина.

– Кажется, сейчас это должно произойти, – тихо, почти мысленно, сказал ей я.

– Да, я знаю… – она сильнее прижалась ко мне, – сейчас я…

– Что?

– Хочу тебе сказать… – ее ресница коснулась моего носа.

– Говори…

Небо над нами темнело все глубже, одна за другой на нем гасли звезды. Мы чувствовали, что темнота, накрывающая нас, похожа на огромную ладонь… Мы стояли на одной ладони, а нас накрывала другая.

– Говори… Только прижмись ко мне сильнее, милая… ведь так мы еще сможем чуть-чуть пожить.

– А я уже очень сильно прижалась к тебе. Разве ты не слышишь, что у меня бьются два сердца?

– Два… сердца?

– Да. Вчера утром я узнала, что беременна от тебя. Почти месяц уже. Это когда я говорила по телефону с твоим отцом, помнишь? И мы потом… Теперь во мне живет новое сердце. Это наш детеныш. Он нас не видит, он только стучит. Знаешь, первое, что появляется внутри материнского организма – это сердце. Уже потом оно обрастает плотью, кровью, рефлексами… Но сначала – сердце. Оно застучало во мне тогда, четыре недели назад. Слышишь? Он уже не станет человеком, ну и что ж с того? Он все-таки пожил немного во мне… Как ты думаешь, нам не будет троим холодно, когда мы…

– Нет. Конечно же нет, Лиза! Ты не знаешь, кто он – девочка, мальчик?

– Не знаю… Просто человек.

– Просто – человек… Нам не будет больно, нет! Помнишь, нам всегда говорили и писали, что когда замерзаешь, то это нестрашно и не больно, никак…

– Да. Словно погружаешься в теплый сон.

– Или в ванну с теплой водой.

– Вот, мы вернулись в воду, как хотели.

– Конечно, мы ведь и идем по воде.

– Помнишь, я хотела, чтобы я чуть-чуть пережила тебя?

– Помню! Но не знаю, смогу ли я умереть раньше… – тихо засмеялся я. – Давай уж как получится, хорошо?

– Хорошо, – с таким же тихим звоном засмеялась она.

– Тебе тепло?

– Да. И ему, сердцу, тоже тепло, я чувствую…

– Ничего, что он прожил только месяц, это ведь тоже жизнь, да?

– Конечно, и секунда, наверное – это целая огромная жизнь. А тут – целых четыре недели… Это может, как двести лет…

– Он долгожитель, наш маленький… Ты хорошо сказала о секунде, очень хорошо… Знаешь, что-то я вспомнил сейчас о секунде, что-то очень хорошее…

– Конечно! Ведь это же все равно намного больше и лучше, чем совсем ничего, чем ни единой секунды жизни, чем нежизнь…

– Да, да… мне надо только вспомнить…

– Ведь не может быть, чтобы одна секунда хоть чего-то, но значила. Ведь если бабочка умирает за день, значит, она не просто так мало живет, и это не мало?

– Да… где-то я видел эту секунду… и помнил, помнил, как много может вместиться в ней жизни… Мне надо ее найти…

– Я помогу тебе, милый, давай вместе… Господи, как темно. Я почти не вижу тебя! Давай искать…