Валерий Былинский - Адаптация

– Ты решил, что я тебя бросила? – сказала она.

Я кивнул.

– Что обманула, – добавила она.

Я промолчал.

– Иногда ты думал, что меня сбила машина или зарезал какой-то бандит.

Я кивнул и отпил немного виски.

– Еще ты решил, что я встретила кого-то из старых знакомых и осталась с ним.

– Ну да.

– Ты не поверил тому, что я обещала говорить тебе только правду.

Я пожал плечами.

– Что ж, я действительно хотела уйти, Саша.

– Значит, я все правильно думал.

– Нет. Помнишь, я говорила, что буду с тобой только в том случае, если все кончится?

– Вот ты и вернулась? – я усмехнулся.

– Нет, не поэтому. Я вернулась к тебе раньше, еще месяца два назад. Но ты уже перестал меня искать.

– Конечно. Даже не знаю, почему сегодня сюда зашел.

– Бог есть имя случайности, помнишь? – беззащитно улыбнулась она.

– Помню. Но сейчас, наверное, уже нет Бога.

Я отпил виски, пьяно усмехнулся и, подавившись, как-то некрасиво хрюкнул.

Лиза опустила голову и посмотрела увеличившимися глазами в свой стакан. Потом робко, словно собака, взглянула на меня:

– Знаешь, давай сначала я расскажу о себе, а потом ты мне о себе? Давай?

– А надо ли?

– Решай. Я хочу выслушать себя и тебя. Если не хочешь, можем прямо сейчас разойтись.

– Нет. Рассказывай.

– Ладно. Тогда слушай.

Лиза подняла подбородок и улыбнулась своей прежней, длинной и беззаботной, но теперь немного усталой улыбкой.

– Когда я сбежала от тебя тогда на Плайя Хирон, я была точно уверена, что это уже началось. Думала – ну вот, еще дня два-три – и все. Но знаешь, солнце, может, и действительно начало тогда гаснуть, но почему-то потом передумало – может, специально для таких самонадеянных гордячек, как я. Ну что для солнца каких-то два года или пару тысяч лет, какая ему разница? А мне… Когда я вернулась в Москву, то очень быстро поняла, что ничего не случится. Что я ошиблась… Подожди! Ты, наверное, хочешь знать, почему я сбежала тогда на Кубе? Ну неужели непонятно, что перед тем, как все должно кончиться, человеку, даже очень любящему, нужно побыть одному? Я… я хотела прийти в себя. Попрощаться с теми, с кем хотела. В церковь собиралась пойти, исповедаться, причаститься… Дура! Я готовилась к концу света, как к ритуалу какому-то индейскому. Думала: вот есть пока жизнь – значит, живу ее как хочу! Если полюбила человека, то и буду с ним до конца только потому, что скоро конец света наступит, то есть удобненько так я, Елизавета Валерьевна Артемьева, устроилась! Если не грозят мне вечные жизненные проблемы, если светит мне такая разовая революционная романтика, что только перед концом мира случается – то и буду я с этим жить. А вот если проблемки замучают, денежки надо будет зарабатывать, семью выстраивать, ребенка воспитывать – вот тут-то я с этим моим любимым возьму и расстанусь, и стану обычной меркантильной сучкой, найду себе мужичка понадежнее, покрепче, пожестче, чтобы на плечищи его можно было бы опираться – и дело в шляпе!

Ах, Сашка! Как мне хотелось романтично умереть где-нибудь с тобой вместе, в одну секунду, на берегу замерзающего тропического океана! Апокалипсические Петр и Февронья, блин! А для настоящего… для обычной, банальной и скучной жизни, где никаких концов не предвидится, где надо тупо, по-земному год за годом трудиться… вот тут-то труднее всего. Неприспособленная я оказалась.

Знаешь, что произошло, когда я прожила в Москве месяц и поняла, что никакого конца не будет? У меня даже не хватило мужества сообщить тебе, что я не вернусь. Утешала себя тем, что, мол, я ведь все равно не обманываю тебя, ведь предупреждала же, что буду с тобой только в том случае, если завтра солнце погаснет.

Но оно не погасло.

Тогда еще не погасло.

Вот оно, испытание, чем бывает…

Любовь ведь совсем не то, что мы с тобой тогда делали, Саша. Совсем не это любовь! Это, может быть, только время, чтобы принять человека в свою душу со всеми его недостатками, это только, может быть, подготовка к тому, чтобы научиться хранить любовь в обычной рутине… Ведь не всегда же революции происходят! И вот эта самая просто жизнь меня и не устраивала… В рай тебя повезла, в шалашике жить хотела. А попробуй, здесь, на обычной земле этот шалашик построить. Здесь не ад вовсе, как мы думали. А мытарства перед теми самыми настоящими раем и адом.

А знаешь, как я их проходила? Знаешь? – Лиза с влажными глазами вытащила из пачки сигарету, зажгла ее, затянулась. – Сашка. Ты можешь ударить меня после того, что я тебе сейчас расскажу. И уйти, я бы на твоем месте так и сделала. Я… избавилась от твоего ребенка, Сашка. От рыбки, помнишь? Проплакала потом три дня – и все.