Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

— Очень вкусно, — заметил я.

— Передам ваш комплимент повару.

По тону я понял, что он оскорблен. Я не принял его приглашение к откровенности, и между нами разверзлась пропасть.

— Этот Мэдсен, — продолжил он спустя какое-то время, — он ваш родственник?

Я уже раскаивался, что упомянул фамилию отца. Но остров большой, и мне надо его как-то найти.

— Нет, — ответил я. — Не родственник. Просто мы из одного города.

— С одинаковыми фамилиями?

— В Марстале у многих людей одинаковые фамилии. Я обещал его семье узнать, как у него дела, раз все равно здесь окажусь.

— Раз все равно здесь окажетесь. Если случайно будете проходить мимо Самоа.

В голосе послышалась насмешка. Он мне не верил, но вместо того, чтобы сказать это прямо, глумился над моим ответом.

Мне было все равно. Я помылся, поел горячего. Теперь пусть хоть выгоняет, если угодно. Обойдусь и без его помощи. Я утерся дамастовой салфеткой и с напускной вежливостью произнес:

— Благодарю вас.

Было заметно, что Кребс овладел собой.

— Будет еще десерт, — сказал он. — Пожалуйста, останьтесь.

Легкий морской ветерок раскачивал тонкие бамбуковые жалюзи на веранде. Здесь было так же приятно, как и в доме, хотя тропическое солнце стояло в зените. Туземцы все еще занимались ликвидацией последствий шторма. Слышался шум прибоя. Вдалеке виднелся покрытый пеной рифовый барьер, где я накануне чуть не лишился жизни.

Кребс расспросил меня об обстоятельствах крушения. Я упомянул плот и капитана Хансена, отправившегося в каюту, чтобы забрать судовые бумаги и не вернувшегося, когда «Йоханну Каролину» тряхнуло в последний раз и нас волной смыло за борт. Он спросил о канаках и, когда я рассказал, что они вместе со мной добрались до берега, но потом исчезли, да и вообще я ничего о них не знаю, пожал плечами, словно это была незначительная деталь.

Взглянув на меня, Кребс двусмысленно улыбнулся на уже знакомый манер:

— Просто поразительно, что может сотворить хороший обед. Вы согласны?

Я кивнул.

— Вот взять хотя бы меня, — продолжал он. — Ко мне вернулась память. Я вспомнил Мэдсена. Если вы отдохнули, могу предоставить в ваше распоряжение проводника-туземца. Сможете уже вечером встретиться с этим Мэдсеном.

— Но нельзя же идти в таком виде, — возразил я, услышав панику в собственном голосе.

— Конечно нет. — Кребс все улыбался. — Я вижу, вы придерживаетесь приличий. Какую одежду вы предпочитаете для встречи с этим Мэдсеном?

— Свою собственную, — ответил я.

И, заметив, как делано звучит мой голос, я внезапно почувствовал, что мы ломаем друг перед другом комедию. Но если начистоту, то ничего забавного я в этой комедии не находил. По большому счету она меня пугала. Я боялся встречи со своим «папой тру» через столько лет, я боялся Генриха Кребса, потому что он, казалось, знает что-то о моем отце и скрывает это. Он заметил, как я стремлюсь к этой встрече, и заметил, что мне страшно. Кребс играл со мной, но я не знал, с какой целью. Чего он хочет?

Кребс извинился и ушел с веранды. Я провел остаток дня, слоняясь по побережью, любуясь на море и раздумывая над сложившейся ситуацией и всем тем, что пережил. Может, лучше было бы держаться подальше от «папы тру» и оставить мертвых в покое? Если бы не мои поиски, его считали бы мертвым, еще одним из череды утонувших отцов, братьев, дядьев.

На что он мне сдался? Уж я-то ему явно не нужен.

Ведь мог вернуться домой, в Марсталь, но не вернулся. Повернулся к нам спиной. Что же сказать отцу, который в течение пятнадцати лет демонстрировал тебе свою спину? Ну, дотронешься ты до этой спины. А что делать, когда он обернется?

Врезать ему?

Я вернулся в дом Генриха Кребса под вечер. Кребс уговаривал меня остаться на ночь, и я согласился: не хотелось спать на пляже. Для меня накрыли в столовой, но хозяина за ужином не было.

Войдя в комнату, где мне предстояло провести ночь, я первым делом подумал, что Кребс, видимо, предназначил ее для себя и своей жены, приезда которой с таким нетерпением ждал. Здесь было как в шатре или под тентом на корабле. Все выдержано в том же воздушном стиле, что царил в столовой. На кровати с балдахином поместились бы не то что два, даже три человека, а большое зеркало на стене создавало дополнительное измерение.

Мне никогда еще не приходилось ночевать в таком странном месте, и я долго колебался, прежде чем лечь в кровать. Пол представлялся более подходящим, но мне ни разу еще не доводилось спать на облаке, и я решил, что после всего пережитого заслужил небольшое вознаграждение, так что в итоге забрался в этот пуховый рай.