Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

«Это лучшая из твоих историй», — сказал он тогда. А теперь сам стал ее героем. Конца истории он не слышал. Но сейчас она завершится, а финалом станет его собственная смерть.

Он увидел, как «Штука» [49] Немецкий бомбардировщик «Юнкерс 10–87А». пикирует на корабль и сбрасывает бомбу. Время остановилось, Кнуд Эрик следил за падающей бомбой. Он успел подумать, что, прежде чем с убойной силой детонировать в машинном отделении, она пройдет сквозь серую трубу. Все его мышцы напряглись. Он приготовился к объятиям смерти.

Сейчас!

Бомба с всплеском исчезла в реке в нескольких метрах от борта. Он неверно оценил траекторию. Мышцы не расслаблялись. Он ждал: вот-вот появится столп воды, судно даст внезапный крен, стальные листы лопнут под давлением и река устремится внутрь. Ничего не случилось. Бомба не взорвалась.

Ждем следующей.

Шум стоял оглушительный. Два нефтяных резервуара на северной стороне Темзы были охвачены пламенем. Из океана огня раздавалось неудовлетворенное рычание, как из пасти Фенрира, рвущегося с цепи, чтобы пожрать весь мир. Черный дым вздымался как кулак, угрожающий далеким звездам, и они гасли одна за одной, пока ночь и ядовитые клубы не слились воедино. Под покровом тьмы полыхал свет, словно само солнце сбили с небес и оно в последний раз вспыхнуло среди разбомбленных нефтяных резервуаров.

Весь Саутенд был в огне. Окна многоквартирных домов пылали заревом пожара, огонь поднимался от крыш, похожий на странную, обезумевшую растительность, стремящуюся поглотить саму землю, которая ее питает. Доки дрожали в смертельных судорогах, словно где-то в их нутре зародилась цепная реакция разрушения и теперь с неодолимой силой распространялась наружу.

В районе зенитных батарей на тех крышах, что еще не были охвачены огнем, возникали яркие вспышки. С кораблей на середине реки тоже стреляли. Совсем рядом тарахтел старый пулемет Льюиса, установленный на борту «Данневанга» несколько месяцев назад. Четверо членов команды прошли подготовку по применению оружия на английском флоте. Он и сам был одним из них. Очень скоро стало ясно, что пулемет времен Первой мировой бесполезен для защиты корабля. Но у него была другая, более важная функция. Он был лучше виски, лучше молитвы, даже если кто-то еще вспоминал о молитве: какое божественное спокойствие разливалось по жилам того, кто держал его в руках, хоть за его услуги приходилось платить дорого. Раскаленный металл обжигал ладони. Прерывистый треск оглушал. Но хотя бы на миг ожидание заканчивалось.

Ты стрелял в ответ. Ты что-то делал.

Как ни странно, во время налетов место у пулемета становилось самым безопасным на корабле, хотя тот, кто его обслуживал, был отлично виден противнику, находясь под ливнем пуль и осколков и даже являясь их излюбленной целью. Только тут ты не подвергался риску сойти с ума от собственной беспомощности.

При звуках воздушной тревоги они сразу отдавали швартовы и шли к буям на середине Темзы. Таков был приказ. Судам запрещено было стоять у причала во время авианалета. В случае если в судно попадут, на уборку останков уйдет не одна неделя, и на все это время оно преградит путь другим судам. И все покорно выходили на середину реки, где были лишены возможности спрыгнуть на сушу, если судно получит повреждение.

— Пошли на кладбище, — говорили они друг другу.

Имея в виду не могилу родственника. Они шли к своим собственным могилам. Буи на середине реки предназначались для тех, кому предстояло умереть.

Так что с «льюисом» в руках было здорово.

Многие корабли горели. Один медленно завалился на борт и начал тонуть. Команда села в шлюпки и растерянно взялась за весла. Вся гавань стояла в огне, один из кранов опрокинулся и наполовину скрылся под водой.

Высоко в небе один за другим раскрывались парашюты. Спокойно покачиваясь, они приближались к поверхности реки. Вблизи стало видно, что на концах стропов висели не летчики. Парашюты долетели до реки. Большие купола медленно складывались, пока не улеглись на воду. Они напоминали цветы, рассыпанные на могиле.

Через час дали отбой. На причалах все еще бушевало пламя. Нефтяные резервуары с неослабной силой посылали черные массы дыма в ночное небо. Над рекой висел острый запах нефти, гари и каменной пыли. Слабо пахло серой, непонятно откуда.

Глаза горели от усталости.

Кнуд Эрик уже переживал это в Ливерпуле, Беркенхеде, Кардифе, Суонси и Бристоле. Иногда ему казалось, что они идут среди моря пламени и атмосферные явления над его головой представлены не кучевыми, слоистыми и перистыми облаками, а «Юнкерсами — 87 и 88» и «Мессершмиттами-110». Идя по Ла-Маншу, они оказывались у Кале в пределах досягаемости дальнобойных немецких батарей. В Северном море ждали подводные лодки. Так было всегда и везде. Мир сжался и превратился в направленный на тебя пушечный ствол. Они не называли это чувство страхом. Не впадали в панику. Оно приняло иную форму: недосып. На море работали двумя вахтами. Но во время атак спать некогда. А в порту их постоянно буксировали на другие причалы, для чего задействовали всю команду, так что и здесь было не до сна. Они вообще когда-нибудь спали? Они закрывали глаза. Исчезали в минутном забвении. А затем их будили, смерть кричала им в ухо, и они вываливались из койки с широко раскрытыми глазами, словно все еще находясь в своем сне, в вечном поиске выхода. Но выхода не было, не было люка в небе, не было люка в палубе, не было горизонта, за который можно убежать. Их окружало три элемента, но не море, небо и суша, а то, что за ними скрывалось: подводные лодки, бомбардировщики, пушки. Они находились на планете, которая вот-вот должна была взорваться.