Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

Клара Фрис видела себя на месте Чжэн Сумэй. Как и та, она была обманщицей, никогда не играла открытыми картами, и у обеих было оправдание. Оправданием Чжэн Сумэй была любовь. Она хотела стать незаменимой для мужчины, который никогда не испытывал необходимости в другом человеке как таковом, и потому выстроила вокруг него империю. В сердце женщины он не нуждался, в объятиях и поцелуях тоже. Зато ее деловой талант, циничные приемы, которыми она овладела в беззаконном городе, были незаменимы. И это стало даром ее любви.

И у Клары был дар любви. Не к мужчине — ко всему городу. Она хотела спасти его от моря. Хотела вернуть его сыновей: матерям — мальчиков, женщинам — мужчин, детям — отцов.

О, она знала. Шторм никогда не прекратится. Снова и снова она опускала руку в воду и искала Карлу. Каждый раз, продавая корабль или отправляя его на стоянку, каждый раз, когда Марсталь терял еще одно судно, каждый раз, когда верфь лишалась заказа от городских судовладельцев, каждый раз, когда молодой человек выбирал сухопутную профессию, каждый раз, когда число мальчиков из Марсталя в Навигационной школе уменьшалось, — каждый раз она словно нащупывала Карлу в темных водах и вытаскивала ее на поверхность.

Она видела, как убывает вода. На секунду чувствовала, как уходит внутреннее давление. Мечтала о земном шаре, на котором отступят моря, а земля поднимется, чтобы предоставить людям дом, где они могут быть вместе, папа, мама и дети, вместе навек.

— Вот он, твой шанс, — сказал Маркуссен, когда они прощались в последний раз.

Он имел в виду войны в Испании и Азии. Для него то, что тысячи людей убивают друг друга, было хорошей новостью. Росла потребность в грузоперевозках по морю, нужда в кораблях была острой, как никогда.

Но не в ее пароходах. Они стояли неподвижно, с холодными двигателями.

Теперь она начнет действовать. Не упустит шанса. Но не станет посылать свои корабли для участия в стяжательской оргии, пока утопающие барахтаются в их кильватерах.

Клара пошла в контору и проверила цены. Они соответствовали ее ожиданиям. Когда растут фрахты, растут и цены на корабли. Время продавать. Десять лет назад она купила пароходы у вдов, тогда рынок упал и все несли потери. А теперь можно продать их с большой прибылью, и она знала, как отреагируют марстальские предприниматели-мужчины.

— Черт меня побери, — скажет один.

А прочие согласно закивают, неохотно выражая признание. Вот и вся похвала. Но и такую Клара примет как дань своим талантам. Они тут думали, что ее мозг, как и мозг любой женщины, замкнуло, когда дело коснулось прибыли, и что пароходы стояли в бездействии исключительно из-за отсутствия у нее деловой хватки. Теперь все увидят, что в действительности это было холодным расчетом.

Но будут и другие, те, кто придерживается иной точки зрения. Те, кто сочтет, что город лишили последнего куска хлеба, и они-то будут ближе к истине.

А не забирала ли она больше, чем давала?

Что останется в Марстале, когда она продаст пароходы? Горсточка шхун со вспомогательными моторами, переделанных в кечи, годящихся только для местных перевозок по Балтийскому морю, ну, может, с редкими заходами в Северное. Круг замкнулся.

Город вернется в ту же точку, где начинал более ста лет тому назад.

Море проиграет. Не будет больше жертв его безжалостному величеству.

А кто же победитель?

Победителями станут женщины.

А может, все пойдет так, как на то намекал Маркуссен? И мужчины примутся искать места в судоходных предприятиях за пределами острова и пропишутся на краю света?

Неужели это никогда не закончится?

То, что происходило, было концом света.

Он попал на другую планету или очутился в неизвестном будущем. Впрочем, где бы это место ни находилось, оно двигалось навстречу своей гибели.

Кнуд Эрик не сомневался, что умрет, и закрыл глаза.

И тут он понял. Это происходило во сне. Но не в его сне.

Он попал в чужой сон.

Ему было семь лет, он сидел на банке ялика Альберта Мэдсена, они входили в порт Марсталя на веслах. Кнуд Эрик снова слышал рассказ старика о сером корабле-призраке, о больших круглых сооружениях — они пылают под ночным небом, освещенным ослепительными белыми фосфорными вспышками, а воздух вокруг дрожит от взрывов бомб и обрушения зданий.

Вот где он был. Во сне старика.

Кнуд Эрик снова открыл глаза и увидел то, что Альберт Мэдсен видел более двадцати лет назад, и впервые понял, что сны Альберта были пророческими, и то, что ребенку казалось сказкой, для старика являлось кошмаром.