Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

Затем продолжил уже менее уверенно:

— А если утонул, потом больше не вернешься?

— Нет, больше не вернешься.

— А мама говорит, что папа теперь ангел.

— Надо слушать, что мама говорит.

Альберта раздражал этот разговор. Он боялся, что мальчик расплачется, он не справится и придется отвести его домой. Но так не годилось. Он не мог вернуться с плачущим ребенком. Это поражение, все равно как потеря груза или кораблекрушение. И Альберт попытался отвлечь внимание ребенка. В гавани было полно судов, они стояли рядышком у просмоленных свай. Некоторые по причине войны, другие встали на зимнюю стоянку. И не видно было никаких признаков того, что времена Марсталя — портового города прошли.

Альберт показал на корабли.

— Ты будешь моряком? — спросил он и тут же пожалел.

— А я утону, как папа?

— Большинство моряков возвращаются домой. Стареют, как я, и в конце концов умирают в своих постелях.

— Я хочу быть моряком, как папа, — сказал мальчик. — Но не хочу утонуть, и чтобы меня рыбы съели, и в своей постели тоже умирать не хочу, потому что в постели спят. А нельзя вообще не умереть?

— Нет, — ответил Альберт. — Нельзя. Но ты еще маленький. У тебя впереди много лет жизни. Это почти как не умирать.

— А ты бы хотел умереть?

— Я не против. Я такой старый… Так что не страшно, если и умру.

— Так ты из-за этого не расстраиваешься?

— Нет, не расстраиваюсь.

— А мама расстраивается. Все время плачет. А я ее утешаю.

— Ты хороший мальчик, — произнес Альберт.

Он показал на воду:

— Смотри, там стоит пароход. Когда ты станешь моряком, то наверняка будешь ходить на пароходе.

— А пароходы не тонут? — спросил мальчик.

Альберт посмотрел на черный корпус парохода. На корме красовалась белая надпись: «Воспоминание».

— Пароходы тоже тонут, — ответил он. — В нижней части парохода всегда горит огонь, и там жарко, как в прачечной, когда под котлом включена горелка. И там ходят люди и подкармливают этот огонь. Днем и ночью. Они никогда не видят ни солнца, ни луны. Поднимаются наверх, только чтобы поесть или поспать. А наверху, в рулевой рубке, стоит капитан, он держит штурвал и уверенно ведет пароход по морю.

— Я хочу быть капитаном, — сказал мальчик.

— И ты им будешь. Но только надо хорошо учиться. Иначе не сможешь поступить в мореходную школу.

Они прошли лодочную гавань, миновали верфи, на которых строились деревянные суда. Из-за дощатых, покрашенных в красный цвет стен доносились мерные удары молота. Тишина наступила только за Буегаде, у новенького здания верфи для строительства стальных корпусов. Во время своих визитов инженер Хенкель хвастался тем, сколько заказов получил в Норвегии. Но пока что никакого движения видно не было.

Мальчик, похоже, призадумался. Подняв глаза на Альберта, он спросил:

— А как тонет пароход?

Альберт покопался в памяти. Наяву он с таким не сталкивался, но сны явили ему гибель «Воспоминания» во всех подробностях: как судно перевернулось, как исчезло в толще вод.

— Из недр судна доносится звук взрыва, — сказал он мальчику. — Это холодная морская вода вторгается в огненное нутро большого котла. Обжигающий пар выходит через все отверстия. Большие куски угля вылетают сквозь трубу и световой люк, — он указал на «Воспоминание», — оттуда и оттуда. Затем судно переворачивается и какое-то мгновение лежит на воде вверх дном.

— Вверх дном! — воскликнул мальчик и восхищенно уставился в сторону моря. — Такой большой пароход — и вверх дном!

— Да, — произнес Альберт, удивленный тем впечатлением, которое история произвела на мальчика.

— Расскажи еще, — сказал мальчик и поднял на него полный нетерпения взгляд.

— Пароход начинает тонуть с кормы. Под конец нос стоит в воде почти вертикально. Последнее, что видишь, прежде чем волны сомкнутся над пароходом, — это его название.

Альберт остановился. Мальчик потянул его за рукав:

— Еще.

— Это всё.

Во взгляде мальчика читалось разочарование. До Альберта дошло, что он впервые пересказал один из своих снов во всех подробностях. Закрытая дверь внезапно распахнулась. Для мальчика истории седого капитана — всего лишь сказки. Это было видно по тому, как засветились его глаза. Альберт мог рассказать ему все. Мог даже назвать источник своих знаний — необъяснимые ночные сновидения, и ребенок принял бы это как часть все того же сказочного мира, где ничего не надо объяснять и никого не объявляют чудаком из-за способности предвидеть будущее.