Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

— Ида!

Лоренс заранее посвятил Альберта в обстоятельства жизни семьи. Ида была средней дочерью фру Кох, девочкой одиннадцати лет; в тот момент она была в школе на Вестергаде.

— Ида, — повторила фру Кох и, встрепенувшись, встала. — Надо забрать Иду.

Она уже надела пальто и стояла в прихожей. Они вместе поднялись по Винкельстраде и дошли до Леркегаде. Альберт предложил проводить ее до школы, но она отказалась.

— Минуту назад вы сказали одну правильную вещь, капитан Мэдсен. — Она подала ему руку для прощания. — Всегда есть кто-то, кому мы нужны. Иногда мы об этом забываем. Но может, именно это и заставляет нас жить.

Альберт свернул на Нюгаде и съежился: в лицо ему повалил мокрый снег. А какая от него польза? Сам он кому-нибудь нужен?

Он раздраженно топнул ногой по земле, попав в грязь, и провел рукой по мокрому лицу.

Вдова художника-мариниста тоже приходила в церковь. В одиночестве сидела на лавке, обратив взор на Иисуса и бушующие волны. Наверное, думала о Спасителе, о своих детях, которых теряла одного за другим, пока наконец не остался только один, а может, о покойном супруге, кто знает. Как-то Альберт вошел в церковь и увидел, что она сидит спиной ко входу. Он тихо вышел — не хотел мешать. Заметил время — может, у нее обычай бывать тут в один и тот же час — и стал приходить чуть раньше. Она всегда появлялась, если он задерживался подольше. Но не уходила, а садилась вдалеке и предавалась тихим молитвам. Он слышал шелест ее платья и шарканье туфель. Спустя какое-то время вставал: она поднимала глаза, и он кивал ей на пути к выходу. Потом он стал приходить ежедневно в одно и то же время. Чуть позже приходила и она. Два старика тихо сидели каждый в своем углу церкви.

Нет, Альберт был не из тех, кто знает, где искать утешения. Он знал, как приносить пользу другим. Иногда две эти вещи совпадали. Но о том, что его мучило, он не мог сказать ни одному человеку, в Бога не верил, а значит, вообще говорить об этом не мог. Но каждый день он приходил в церковь за полчаса до Анны Эгидии Расмуссен и оставался, как будто ждал ее прихода.

Он приходил в дом Божий не для того, чтобы найти Бога. Может, он приходил, чтобы найти человека?

Однажды она села с ним рядом. Он, пожалуй что, не ждал этого. Оторвав взгляд от своих ладоней, Альберт поздоровался.

— И снова вы тут, капитан Мэдсен, — произнесла женщина.

Он кивнул, не зная, что сказать. Только что пришло сообщение о гибели «Гидры», и ему предстояло известить родных. Вдову капитана Эли Йоханнеса Раша. Анне Эгидии тоже предстояло доставить скорбное известие.

— Когда-нибудь придет конец этой ужасной войне? — вздохнула она, уже погруженная в привычное созерцание работы своего покойного мужа.

— Никогда. — Альберт внезапно почувствовал злость. Он сделал то, чего поклялся никогда не делать в присутствии семей погибших. Принялся разглагольствовать о войне. — Война не кончится, пока есть люди, извлекающие из нее прибыль.

— Да как кто-то может извлечь прибыль из этого ужаса и смерти?

— Пройдитесь по Киркестраде. Посмотрите на магазины. Город процветает как никогда.

— Вы же не хотите сказать, капитан Мэдсен, что жители такого маленького города, как Марсталь, приводят в действие страшнейшую в истории военную машину? Разве вы не видите, сколько горя принесла нам война? Да быть такого не может. Вы же, как и я, почти еженедельно разносите печальные вести.

— Да, фру Расмуссен, я вижу, сколько горя принесла война. Мы с вами это видим, потому что посещаем дома скорбящих. А прочие глазеют на витрины. Человеку свойственно поклоняться золотому тельцу, в этом кроется основная причина этой войны.

— Я ничего не понимаю в политике, — сказала она, опустив глаза. — Я всего лишь старая женщина, зажившаяся на этом свете.

— Вы, однако, на восемь лет моложе меня, насколько я знаю.

— Вероятно, так. Но у вдовы… — Она запнулась, движимая природной стыдливостью.

— Да? — поддержал он.

— …у вдовы не остается своей жизни. Она живет жизнью других. Тебя как будто одним махом помещают к старикам. Я чувствую себя старой с тех пор, как умер Карл, а это было двадцать четыре года тому назад.

— Я заметил, что вы часто приходите сюда. Наверное, сидите тут и размышляете о нем.

— Я прихожу сюда по той же причине, что и вы, капитан Мэдсен. Чтобы поразмыслить о Спасителе.

Несколько секунд она оценивающе на него смотрела:

— Ведь вы, должно быть, человек верующий.

— Я был верующим, — сказал он, — но я верил не в Спасителя. Я верил в другие вещи. Верил в этот город, в силы, что его возвели. Верил в единство и общность людей. Во многое верил, в активность, в трудолюбие. Но боюсь, стал вероотступником. Я тоже чувствую, что зажился на свете. Я больше не понимаю мира, который меня окружает.