Елена Радова - Сука

Скорее всего все вместе.

В связи со всеми этими открывшимися в ней новыми ощущениями Ольга буквально спикировала из своей квартиры в машину и одарила водителя Сашу задорной улыбкой. Она вдруг подумала, что за два месяца ему смертельно надоело выносить ее гробовое молчание и созерцать уставившееся прямиком в небытие бокового стекла лицо.

– Сергеевна, слышь-ка. Я рад, что ты опять здоровая, веселая и бодрая.

– Сказал бы лучше – молодая.

– Так это само собой, – сконфузился он.

– Ох, Санёк, все – хуже некуда. Вот и причина веселья.

– Да нет на свете безвыходных ситуаций.

– Есть. На самом деле мне сейчас – хоть пулю в лоб. Жаль, пистолет у меня только газовый.

– И шутки дурацкие.

– Если б шутки, Саша. Ну да ладно, надежда умирает последней.

С этой песней они и выгрузились у офиса.

Не успела Ольга войти в кабинет, как зазвонил телефон. Маликов времени зря не терял:

– Сообщаю тебе, дорогуша, что вляпались мы с тобой, как говорят, «по самое не забалуйся». Сидел он, кстати, за ограбление киоска. Но это полбеды. Сидел он в одной камере с местным уголовным авторитетом Тельновым.

– Ёшкин кот, – протянула Ольга.

– Сегодня в ночь мои мальчики поедут с Кашаевым на переговоры. О результатах сообщу завтра с утра, – по-военному отрапортовал Сергей.

– Неля, пригласи ко мне Светлану и Игоря.

Через пару минут они втроем устроили военный совет. На совет в Филях он, конечно, не тянул, но от его решений во многом зависела линия их дальнейшего поведения во всей этой криминальной истории.

– Если в дело вмешаются воры, что может быть? – спрашивала Ольга.

Ей отвечали два доморощенных эксперта. Все они руководствовались скудным опытом, почерпнутым из аналогичных житейских историй, а также просмотренными сериалами на обсуждаемую тему.

– Хреново то, что подписи Кашаева на накладной нет. Если дело примет конфликтный оборот, то мы вряд ли чего докажем, – говорил Игорь.

– Но у нас есть два свидетеля – ты и я, что мы шины ему отпускали, – размышляла Света.

– Ну конечно, так они и будут свидетелей призывать. Они ж свою копну молотить должны. Тем более мы – лица заинтересованные.

– Есть еще Геннадий Андреевич, но Ольга не хочет его к этой истории пристегивать.

– Нет, без него обойдемся – это обсуждению не подлежит, – твердо сказала Алешина.

– Я поняла! – вдруг заорала Света. – Нам нужен диктофон. Мы поедем к Кашаеву, наш разговор с ним запишем. Диктофонная запись должна быть приобщена к делу.

– Так дела-то еще никакого нет. Но ты права.

– Если ехать, то сейчас, потому что сегодня вечером ребятишки Маликова будут с ним калякать. После них он вряд ли захочет с нами разговаривать.

Ольга представила ход этой разборки: перед глазами почему-то стояло лицо дочки Кашаева, которую она никогда не видела. Худенькая, щербато улыбающаяся девочка держала на коленях новые коричневые ботиночки и, играя ими, заплетала в косички шнурки. Ни дать ни взять – душещипательная сцена из жизни оборванцев. И в это время здоровенные безмозглые амбалы избивали за углом дома ее папу, который, стиснув зубы от боли, молчал, дабы не потревожить маленькое счастье своей дочки.

Алешина сидела на переднем сиденье и все повторяла:

– Господи, сделай так, чтобы он оказался дома. Прошу тебя, Господи, я ведь знаю, ты все можешь...

Ведь знала, что ничего просить у Господа нельзя, тем более если дело касается таких меркантильных вопросов. Вот так не по-хозяйски, совсем неумело, распоряжалась она данным каждому из нас запасом Господнего милосердия. Тем не менее просьба ее была услышана. Кашаев оказался дома.

Когда, выйдя из машины, Ольга увидела огромный трехэтажный дом из красного кирпича – а именно в нем имел счастье проживать с семьей их нечестный реализатор Кашаев, у нее даже в глазах потемнело.

Игорёк нажал кнопочку звонка на массивных железных воротах выше человеческого роста. Долгое время реакции не было никакой. Они все звонили не переставая. Наконец дверь открыл симпатичный старичок с предобрым благообразным лицом:

– Вам кого?

– Женю, – миролюбиво сказал Игорь. О манере разговора с Кашаевым они договорились еще в офисе: никаких угроз, никакой грубости – одна сплошная выдержанность и нежность. Да и в чем перед ними был виноват этот незлобивый сухонький старичок?

Диктофон лежал у Игорька во внутреннем кармане куртки.

– Так он в гараже копается. Вы проходите, я сейчас его позову.

Если вспомнить ощущения всех минут в жизни, когда у Ольги что-либо получалось, то эта была из них, наверное, самая сильная. Увидеть эту наглую воровскую рожу, плюнуть ему в лицо, заорать что есть силы. Все, о чем они совсем недавно договаривались, она забыла тотчас, как увидела Кашаева.