Елена Радова - Сука

– Этого мне только не хватало. Да как ты мог? – Ольгу душила ярость.

– Солнце мое, немедленно прекрати психовать. Да, он сидел, но виноват не был, его подставили. Сама знаешь, сколько таких случаев.

– Допустим. – Она безуспешно пыталась взять себя в руки.

– А когда последний раз его встретил – он совсем потерянный был. Стал на жизнь жаловаться, дочке ботиночки не на что купить. Я и решил ему помочь.

– Подставив меня?

– Да ты с ума сошла! Когда я тебя со всеми своими знакомыми, которых подкатывал вам же для увеличения товарооборота, подводил? – Теперь в его голосе было искреннее возмущение.

Он не врал, конечно, нет.

– Генка, триста двадцать тысяч... Не представляю. Почему он не гасит долг хотя бы частями? Не продаваться резина не может, ты же сам понимаешь.

– Не пори горячку. У меня есть телефон его родителей. Сами они живут в частном доме, и телефона у них нет. Я позвоню ему тотчас. И Мария его такое положительное впечатление производит.

– Да при чем здесь она вообще?

– Все будет нормально. Я перезвоню тебе. Как ты живешь вообще?

– Твоими молитвами, – скупо ответила Ольга и положила трубку.

Вызвала к себе Светлану.

– Выяснила? – спросила та на входе.

– Да что толку? Плохо все. Но я почему-то надеюсь, что выправится. Не может Романов меня подвести.

– Слушай, только не смейся. Это «обалдеть, не устоять, берегите детей» – откуда?

– Господи, чем озабочена твоя любознательная голова!

– И все-таки?

– Это мы на море с Дашкой были. Лежим на пляже – загораем. Волна сильная с пенящимися гребешками. Купаться мало кто решается – предштормовая погода. А по пляжу ходит этакая ослепительно бронзовая мадам во всем белом: белая короткая юбочка, такая же блузочка, белейшие носочки, вправленные в кроссовки, на голове белая роза приколота. Ходит, трубочки со сгущенкой продает. Из местных, естественно. Все в ней прекрасно, кроме голоса, так занудно она канючит с акцентом: «Тру-бачки, самые вкусные и сладкие тру-бачки на пляже».

Идет по пляжу, на море не смотрит, потому что потенциальные покупатели важнее. Вдруг отвлекается от своего трубочного дела, буквально в соляной столб превращается: увидела, как море неспокойно. В следующий момент раздается ее штормовое предупреждение, а поскольку те самые «трубачки» напрочь засели у нее в голове, то звучит оно так: «Трубачки... Трубачки – обалдеть, не устоять... Берегите детей!!!» Мы так с Дашкой смеялись, а потом это в домашнюю присказку превратилось. Вот и все. Сразу захотелось на море... От всех своих проблем, – грустно закончила Ольга.

До конца рабочего дня она все ждала романовского звонка. Его так и не последовало. И она опять сама ему позвонила. Романова не было на месте.

Утром он появился с этим самым Кашаевым.

Цветущий, сияющий, преисполненный сознанием выполненной миссии. Ольга выжала себя как губку, говорила с ними спокойно, вежливо и выдержанно.

Тщательно подбирала слова: на кону стояло триста двадцать тысяч рублей, и позволить себе их потерять было просто немыслимо. На Романова старалась она не смотреть, и было это непросто: его лицо тянуло Ольгу к себе как магнит. Когда она бросала на него короткий, испуганный какой-то взгляд, он притягивался, и отрывать его приходилось с огромным усилием. Тогда она изобрела метод смотрения ему куда-то в район левой брови. Но Ольга его все равно, конечно, видела.

Выглядел он великолепно – свеж, благоухает, костюм сидит, как на манекене, рубашка, невиданная ею доселе, новые сверкающие чистотой ботинки – слабость ее, обожала она на мужиках ухоженную обувь. «И дубленочка-то на нас новехонькая, и сам весь – с иголочки. Достойно его Галя содержит, нечего сказать», – отметила Ольга про себя мимоходом.

Кашаев оказался здоровенным мужиком двухметрового роста. Маленькие, разбегающиеся во все стороны его глаза на большом прыщавом лице все пытались приобрести состояние невинности. Он очень много говорил, опять же как с помощью Ольгиной фирмы купил он ботиночки своей девочке, как вылез из нищеты, которая наступила после прикрытия его незаконного бизнеса, состоявшего в продаже поддельной водки. Обо всем этом он говорил сразу, взахлеб, возбужденно. Он все старался придать своей речи пламенность и неподдельную искренность. Но слов было слишком много.

Ольга молча смотрела на него. Ждала, когда же иссякнет запас его красноречия. А когда дождалась, спросила коротко:

– Когда?

– Абсолютно реально – на следующей неделе.