Хелене Ури - Лучшие из нас

— Да, — произнесла Ринкель, — и что, тебе не доставалось?

— Нет, потому что мои братья говорили, что когда мороженщик звонит в колокольчик, это означает, что он распродал все мороженое.

Ринкель улыбнулась:

— И ты верил?

— А у тебя нет братьев? — спросил Александр.

— У меня две сестры, — ответила Ринкель.

— И как они?

— Они всегда были… ангелами. Маленькими и миленькими ангелами в отглаженной одежде. Белой.

— Они что, всегда носили белое?

— Да, и до сих пор носят. Они всегда одеты в белое. Даже когда на них темно-синие, ярко-красные или черные как ночь платья. Я их почти не вижу, в последний раз мы встречались на похоронах отца.

Александр понимающе кивнул.

Они сидели лицом к лицу, немного склонившись друг к другу, иногда Александр клал голову ей на плечо, а она время от времени скользила в его объятия. Обеденное время давно прошло, и кола, принесенная Александром, и бутерброды из ящика стола Ринкель не утолили особенно их жажду и голод, поэтому они встали, и Александр против воли открыл двери в мир и выскользнул из кабинета.

Важнее всего для Пола было то, что ему удалось сказать Нанне о своей любви. Только сейчас, через три часа после того, как он это сделал, он сообразил, что понятия не имеет о том, какие чувства она испытывает к нему. Нанна ничего не ответила, только выслушала слова Пола. «Кстати, я тебя люблю», — сказал он, а она торжественно заулыбалась, через некоторое время поднялась и вышла из кабинета.

Пол направлялся к корпусу Хенрика Вергеланна, два верхних этажа которого оккупировала кафедра лингвистики. Он шел, как всегда, быстро, и пошел еще быстрее, когда на середине газона между улицей Проблемвейен и входом в корпус Хенрика Вергеланна заметил, как из здания выходит Арильд Крегер и идет по узкой диагональной тропинке навстречу Полу. Крегер — сухощавый лысоватый преподаватель, озлобленный после многолетнего безрадостного существования в Университете Осло и почти полностью уничтоженный травлей со стороны коллег, длившейся последние два года.

Кабинет Крегера всегда располагался в глубине второго этажа, где обосновались исследователи диалектов кафедры скандинавских языков и литературы и где гораздо чаще звучит новонорвежский и гораздо хуже относятся к букмолу, чем где бы то ни было в стране. Кабинет Крегера находится между офисами двух сестер-профессоров из Телемарка, одна из которых занимается диалектологией, а вторая — лексикографией. Женщины вывесили на двери своих кабинетов маленькие квадратные листочки со строфами из стихотворения Аслауг Во и борются за введение средне-южнонорвежской языковой нормы, разработанной Арне Гарборгом [40] Арне Гарборг (1851–1924) — знаменитый норвежский писатель и мыслитель. и Расмусом Флу [41] Расмус Флу (1851–1905) — норвежский издатель, пропагандист новонорвежского языка. в 1901 году. Говорят, что, еще до того, как Крегер стал изгоем, обе соседки каждый день напоминали ему, что ни его изящная, приближенная к существующей норме речь, ни его немецкая фамилия с идеологической точки зрения не очень вписываются в их коридор. Ему было нелегко, и вдобавок он значительно осложнил себе жизнь во время знаменитого ужина в Северной Англии.

Пол не испытывал никакого желания разговаривать с Крегером. Ему удавалось избегать его после конференции в Ньюкасле, состоявшейся два года назад, где Крегер устроил переполох во время заключительного ужина.

Ужин, после которого от Крегера все отвернулись, проходил в ресторане третьесортной гостиницы. В помещении с коврами на полах, искусственными пальмами и коричневыми стенами под палисандровое дерево были расставлены круглые пластиковые столы, наполовину прикрытые белыми бумажными скатертями. Каждый стол был рассчитан на шесть человек. Ничто не предвещало скандала.

Пол сидел с Крегером и еще двумя норвежцами: бородатым диалектологом из Университета Тромсё и скромной, но невероятно красивой девушкой, фонологом из Бергенского университета. Оставшиеся два места за столом занимали два филолога из английского университета — организаторы конференции. Крегер сидел, склонив голову над бокалом вина, и низко расположенные светильники отражались в его гладкой макушке. То, что осталось от его волос, свисало за ушами серо-коричневыми патлами. Неограниченное количество алкоголя было необычным для подобных мероприятий, и Крегер быстро опьянел.

Спокойно съели закуску (безвкусный коктейль из креветок), но когда подали горячее, Крегер стал выступать с резкими выпадами в адрес двух англичан. Те были похожи друг на друга: одеты в костюмы и узорчатые галстуки, бледные и дружелюбные, как и большинство англичан. Разговоры за столом до этого момента крутились вокруг конференции, Джека Миллза (который, естественно, участвовал и в этом мероприятии и должен был выступить с заключительным докладом утром следующего дня), вокруг стейка из ягненка — все сошлись во мнении, что он был вкусным, хотя на самом деле он был сухим — и вокруг местных девушек, одетых празднично, но очень легко; которых норвежцы наблюдали перед ужином. Норвежцы выразили изумление и сострадание (особенно женщина-фонолог из Бергена), а также неприкрытое восхищение (особенно мужчина-диалектолог из Тромсё) этими девушками. Была пятница, пасмурная октябрьская пятница, а девушки стояли без верхней одежды, в коротких платьицах с открытыми плечами, в тончайших колготках и босоножках на шпильках. Quite normal here, [42] Вполне нормально для этих мест (англ.). заверили англичане.