Александр Тиранин - Шёл разведчик по войне

— Не озоруй, — попридержал его Валерий Борисович. — А то такого насочиняешь. — И Владимиру Семёновичу. — Обратно машину с Мартьяновым пришлю. Закончите, заберёшь сообщение, Мишу на нашу квартиру отдыхать, а сам… Знаешь где меня искать.

— Понятно.

После ухода Валерия Борисовича, минут пять ещё посидели за столом, закусили. Закусывал, в основном Миша, а Владимир Семёнович только подкладывал ему закуску. Аппетит, особенно после выпитого, требовал ещё, но много есть опасно. Остановился.

— В баньку? — Предложил Владимир Семёнович.

— Попробуем…

И действительно, только попробовали. Лишь поддал пару Владимир Семёнович, зажгло, защипало рубцы и рану. Аккуратно помахал над мальчиком веником, прогрел, осторожно вымыл и вытер его. Даже не вытирал, обернул простынёй и промокнул влагу. Рану перевязывать не стали, решили, пусть подсыхает. И уселись за бумаги.

Чаще всего, когда время позволяло, отчёты Миша писал советуясь и обговаривая едва ли не каждую фразу. В начале войны с Валерием Борисовичем, а потом с Володей. Ему, соскучившемуся по своим и по общению с людьми перед которыми можно быть самим собой и не надо притворяться, играть роль, это обсуждение было большой отдушиной, облегчением для души. Но сегодня, после того как обговорили основные моменты, которые нужно внести в сообщение, Владимир Семёнович, извинившись, занял другой стол и раскрыл папку с какими — то своими бумагами.

Миша насколько мог аккуратно написал вводное предложение: «В соответствии с отработанной линией поведения источник находился на временно оккупированной врагом территории в период с…»

— Как выводился — подробно писать?

— Нет. Вовсе не надо. Это наши с тобой и с Борисычем наработки, других они не касаются. И об реализованной информации, по ремонтникам, по Киеромякам, — приделал Владимир Семёнович к карельской деревне русское окончание, — только основные моменты. По танкодрому — приманке, только установочные признаки. По обозу — настроение наших граждан, остальное реализовано, взорвали этот промежуточный склад. А вот разговор с обер-лейтенантом из 1–Ц и с Николаем Тинусом как можно подробнее.

— Угу, — согласился Миша.

В дверь осторожно постучали. Владимир Семёнович подождал, пока Миша перейдёт с бумагами в предбанник, вышел в тамбур и приоткрыл дверь на узкую щель. В просвете никого не было, заглянул за полотнище двери плотно прижимая его к себе. Там, за дверью укрылся Мартьянов, чтоб ненароком не увидеть кто есть и что происходит в комнате.

— Найди на что сесть и посиди вон там, — показал Владимир Семёнович подальше от двери. — Я скоро.

Закрыл и запер на ключ дверь. Приоткрыл дверь в предбанник, возвратил мальчика за стол.

«…в Киеромяки прибыл… Остановился у…» И Айно вспомнился… Отложил ручку, упёрся надбровными дугами в поднятые кулаки.

— Какие — то проблемы? Помощь нужна?

Миша молча помотал головой, а потом добавил.

— Нет, — и стал писать дальше.

Владимир Семёнович, похоже, закончил со своими бумагами, убрал их в папку.

— Ты пиши пока. А я на часок, максимум на полтора отлучусь. Захочешь перерыв сделать, еда на столе, подушка и одеяло на диване, полежи, отдохни. Не беспокойся, у двери наш часовой, и без меня или Валерия Борисовича сюда ни одна живая душа не войдёт.

«Опять одному? Там один, тут один. Времени у них на меня нет». Миша отмолчался. Но губы кривились и глаза набухали. Но держал себя.

«…В качестве инициатора устройства трамплина с сарая выступил Айно Хокконен 1929 года рождения…»

Миша приподнял взгляд на Владимира Семёновича, который уже надел шинель. И вдруг сорвался с места, подскочил к Владимиру Семёновичу, ухватил его за отвороты шинели и закричал:

— Это мы! Мы его угробили! Айно хороший парень, а мы его подставили! Его в гестапо дураком сделали, а мы… мы… это мы виноваты!

— Миша, Мишенька, — попытался успокоить его Владимир Семёнович. — Это война, Миша. Лес рубят — щепки летят. Мы обязаны выводить своих людей из — под удара, спасать от провала. У одного нашего сотрудника осколком зенитного снаряда сестру, сандружинницу, убило. Когда раненных вытащенных из — под разбитого дома перевязывала. Что ж, ты думаешь, такая ситуация лучше? Пятнадцать лет девчонке. Или теперь самолеты фашистские не сбивать? И когда освобождают населённые пункты… Без артподготовки село, а тем более город не возьмёшь, только солдат понапрасну положишь. А в городе не только фашисты, там и наши, советские люди. И там наши гибнут, от наших же снарядов. Горько. И больно. Но ничего не поделаешь, таковы условия войны. Война, она война и есть…