Александр Карцев - Военный разведчик

Она летела рядом, буквально в нескольких сантиметрах. Красивые карие глаза были задумчивы и равнодушны. Гибкое, стройное тело было восхитительно! Она не обращала на меня ни малейшего внимания. По крайней мере, так казалось. Но я не обольщался на этот счет: чем-то я все-таки был ей интересен. Ведь иначе её не было бы рядом со мной, да и шерсть у неё на загривке поднялась совсем не случайно. Гравитация делала свое дело — до воды оставалось не более полуметра. Впервые в жизни я жалел, что не умею летать. Взмахнул бы руками, да и вернулся обратно. На палубу пограничного катера. Хотя и не люблю пограничные катера, вернулся бы. Просто, еще меньше, чем пограничные катера, я люблю пограничных собак. Особенно таких, как та, что летела сейчас рядом. Даже если она и казалась такой равнодушной…

Экзамен был бездарно провален. Катер должен был появиться не раньше, чем через два часа. За это время я ушел бы далеко за Днестр. Но вмешался нелепый случай — жене одного из пограничников срочно понадобилось на другой берег. Катер казался песчинкой в днестровском лимане, я не тянул и на микро-песчинку. По всем вселенским законам мы не могли встретиться. Кроме какого-то одного закона, о котором я видно забыл. Через Днестр переправлялся по стандартной схеме: одежда лежала в водонепроницаемом пакете рядом с увесистым булыжником. Пакет привязан к телу веревкой. Узел «Прощай, мама». Альпинисты хорошо знают этот узел. Как только появился катер, короткое движение, и одежда с камнем ушла на дно. Меня подняли на борт. Подошел старший прапорщик. Он был немногословен.

— Документы?

Более забавного вопроса я и не ожидал услышать. Нужно было что-то ответить в том же духе. И в голове уже рождалась шутливая фраза: «Вы знаете, офицер, документы, шифры, оружие и наркотики утонули. Я не виноват…» Но в это время за моей спиной раздался звонкий девичий смех. На мостике стояла миловидная, светловолосая девушка. Вопрос о документах вызвал у нее взрыв веселья. До пограничников, похоже, тоже стала доходить неуместность вопроса. И в этот момент я совершил глупость. Необъяснимую, бессмысленную. Я прыгнул за борт… Взыграло детство в одном месте. Решил произвести впечатление на девушку. Прыжок действительно был красивым. Недаром столько лет занимался плаванием. Но еще более красивым был прыжок пограничной собаки. Профессиональный, классный прыжок. Вот тогда-то я и захотел вернуться обратно. Захотел научиться летать. Но рожденный ползать, как известно… Я шмякнулся о воду как старая, разбитая калоша. Я лежал в воде как старое гнилое бревно. Рядом мило плескалась овчарка. Ей было приятно поплавать после длинного рабочего дня. И лишь изредка она бросала равнодушный взгляд в мою сторону. Ждала, когда я пошевельнусь. О, моя попытка бегства или сопротивление при задержании были бы для нее настоящим праздником. Она мечтала об этом всю свою жизнь. Или, по крайней мере, с утра (возможно, утром ее не слишком сытно покормили). Но я превратился в бревно, у меня не было рук — только ветки, не было ног — только корни, не было мыслей. Я был всего лишь бревном. Я даже не думал о жуках — короедах.

Меня снова подняли на борт. Шуток больше не было. Кроме одной — на руки надели наручники и пристегнули их к ограждению. Катер подходил к берегу. Незаметно подкрадывались сумерки. Наступал час волка. А волка, как известно, кормят ноги. То есть лапы. Или зубы. Не помню. В любом случае пора было делать ноги и показывать зубы.

И все-таки здорово, что я уже не был бревном. Мокрым, гнилым. Противно! Я — волк! Приятно познакомиться, волк. Для вас просто волк. Да, тоже очень приятно!

И что это я так переживаю из-за какой-то овчарки. Собаки — не самое страшное в жизни. Вы когда-нибудь были волком? Спали в лесу? Чутко прислушиваясь к каждому шороху. Ведь каждый шорох таит опасность, и каждый встречный может быть не только дичью, но и врагом. Если после неудачной охоты мокрая шерсть у вас на боках к утру покрывалась ледяной коркой, вы меня поймете. А собаки не так уж и страшны. С молоком матери я впитал знание, что уходить от них лучше по скошенным лугам. Запах свежего сена сбивает их со следа. Уходить весело, легко и лишь раз-другой, резко сменив направление бега. Охотничьи собаки слишком прямолинейны, почувствовав близость добычи, они глупеют, пропускают место поворота. Теряют след, сбиваются в кучу и затаптывают все вокруг. Собаки.