Росен Босев - Дни, что нас сближают

Икономов даже не подозревает о существовании Крика. Он сейчас разворачивает чертеж, вешает его на классную доску и направляет указку к точке A. Всегда, при любых обстоятельствах, он начинает именно оттуда. Потом проходит через сложные лабиринты нагнетательных насосов, масляных выключателей, переключателей скоростей и подъемных механизмов, называя их буквами латинского алфавита.

— Механизмы и функции блока A, — говорит он, пытаясь привлечь внимание студентов.

Петьо старается уловить смысл профессорских слов, но они куда-то уплывают, бледнеют и доходят до него чистыми и неразгаданными…

Вчера вечером Петьо переборщил, но было так хорошо, что он забыл графики, планы, пусковые сроки, которые кричат в письме Крика. Он нарочно оставил письмо дома, сделал вид, что забыл. Хотел обмануть себя, потому что знал, стоит ему вспомнить про письмо, как он тут же полезет в карман, вытащит его и начнет читать своим друзьям сбивчивые слова Крика. А те не захотят слушать, может, даже посмеются, и он, Петьо, понимая тревогу бригадира, умолкнет. А ему так не хотелось этого делать. Игривые взгляды Шеллы манили его и обещали открыть ему совсем еще не знакомый мир. И он был готов идти за ней. Пусть она ведет его. Ускользает, а он за ней. Но письмо Крика… Бригадир зовет его, и он не может не ехать, не имеет права. Хочется только отложить отъезд на несколько дней, на неделю, побродить в горах, уединиться где-нибудь с Шеллой…

Профессор Икономов продолжает лекцию. У Петьо все еще не хватает сил сосредоточиться, разгадать побледневшие слова. Он думает о Диньо Крике, который в любой момент может появиться, и о Шелле. Она и сегодня не явилась на лекцию. Спит сейчас, наверное, чуть откинув одеяло, а из-под него виднеется нежный овал ее груди. Вчера вечером пришлось поспешить, ведь потом они расстанутся, она — в горы с друзьями, а он, хочешь не хочешь, вернется в бригаду. Сейчас там горячие денечки, приближается пуск, им нужны люди, люди…

Он ведь их, и они его зовут.

Петьо, когда поступал в институт, получил от них наказ: вернуться инженером и сказать Икономову, чтобы тот дело свое хорошо делал. Что касается первого, то Петьо старается, но вот насчет второго — все никак не может решиться. А тогда был убежден, что сможет… Первый раз они услышали фамилию профессора после серьезной аварии. Той самой, когда Крику размозжило левую ногу.

В день пробного пуска бригадира нельзя было узнать. Носился вверх-вниз по металлическим лестницам и все расспрашивал юного инженера: как будет это, а как сделать то? Тот раскрывал толстый учебник, копался в нем, рассматривал схемы, читал и разъяснял, но бригадир был недоволен. В чертежах, белых и чистых, что-то не нравилось ему. В сердце Диньо Крика закрались сомнения: что-то недоделано, что-то упущено, и даром это не пройдет. Студенческие записи могут сыграть плохую шутку. Крик спешит предотвратить опасность. Осматривает все узлы, проверяет несущие части машины. Но уже поздно.

Из толстого шланга бьет вода, смывая грязь во дворе литейной, и огнеупорные кирпичи празднично блестят.

Начинается!

Барабан огромной машины уже двадцать часов вертится на холостых оборотах. Ненасытное горло машины глотает бревна, они скользят, скрипят в ее огромном брюхе и уже без коры подаются по транспортеру к лесорубу. Тридцатитонный маховик быстро и методично поднимает и опускает нож, и по желобу скреперного конвейера сыплются измельченные щепки. Рабочие берут их горстями, радуются. Монтажники из бригады Диньо не верят в плохие предчувствия своего бригадира, суют носы в измельченные щепки, чтобы почувствовать запах дерева. Диньо тоже забывает о всех своих сомнениях, забывает и про то, что крутятся стрелки часов, которые хотят во что бы то ни стало привлечь его внимание и прокричать: «Зачем ты здесь, разве не видишь, что целые сутки не выходишь отсюда?»

Крик не замечает их, он готов обнять юного инженера, простить ему споры, извиниться за недоверие. Вот он уже бежит к операторам, следящим за дрожащими стрелками контрольных приборов, заглядывает в иллюминаторы и напряженно вглядывается, как бурлит целлюлозная масса…

Отступает ночной мрак, прогоняемый вспыхнувшим огненным заревом, ворота цеха гостеприимно распахиваются, как для приема. Цех наполняется шумом…

И вдруг все перекрывает чей-то крик. Предчувствие опасности возвращается к Диньо. Два прыжка — и он уже на месте аварии: пробило левый держатель, он судорожно дергается. Диньо бросается к нему, забыв, что силы неравны. Хочет закрепить. Прижимает, подсовывает ногу, чтобы уменьшить вибрацию.