Александр Чудаков - Ложится мгла на старые ступени [Дополненное издание]

16 января. Снилась бедная моя Клава — как все умершие, живою. Будто похудела и стала похожа на себя-семиклассницу, в которую я влюбился. Обнял ее при всех. Понятно, почему про то, что похудела, — наложилась ее предсмертная болезнь, которую она запустила. Почему она — самая здоровая, жизнелюбивая — ушла первой из нас?..

17 января. Приезжали Л. и Женечка; катались втроем на лыжах по снежному лесу 2 часа.

8 февраля . Хватит ли художественной и нервной силы описать любовь мою к старой России и ненависть к тем, кто ее разрушил и топтал столько лет?..

13 февраля . Л.: — Женя [Тоддес] говорит: в твоем романе — какая-то странная увлекательность. Никаких событий, ничего, — а катится, увлекает. <���…>

— А что скажет неэлитный читатель?

— За широкого читателя я спокойна. Зощенко нравился не только эстетам, а тому самому пролетарию — обывателю, которого он изображал.

16 февраля. Как всегда, расписался под самый конец. Но надо уезжать от сосен, от снега, от солнца.

6 марта. В Сеуле, как и в прошлый раз, неожиданности: расписание таково, что занят пять дней! <���…>

11 марта. Занят учебными делами по горло. Прозы со дня приезда — ни строки <���…>.

2 июля. 25 июня прилетел из Сеула, а 26 с Л. уже приехали на дачу. <���…> Обновленный дом прекрасен. <���…> Ходили на водохранилище. Остальные дни — с 7 утра и до темноты, не разгибаясь, на участке: прополка, покраска полов, наступление на болото, колка дров и т. п. <���…>

4 сентября. 1-го прилетел в Сеул. <���…> Перед отъездом Л. и Женя Тоддес прочли «Отважный пилот Гастелло», «Прекрасное есть революция» и «Приобретенные признаки…» Обоим больше всего понравился «Гастелло» и меньше всего — «Признаки», где чувствуется тенденция и заданность. (Видимо, так ненавижу Лысенку, что это перетекло в текст). Женя советует чем-то разбавить. <���…> Женя не имел никаких стилистических возражений, сказал, что рука стала тверда <���…>.

26 сентября. Вывели на принтере главу «Мама» — 20 стр.! А уже и без нее есть страниц 320—30. А впереди еще не менее 6–7 глав. Это что же — будет 500 стр. — около 20 листов?.. Затевая это безумное предприятие, я рассчитывал листов на 10–12!..

9 октября. Прозу удалось пописать только во время Чусока, здешнего праздника, когда все затихло, все разъехались и не было занятий; за два дня написал около 30 стр. главы «Вольф Мессинг, граф Шереметев и другие». Все остальное время уходит на подготовку комментария по медленному чтению.

6 ноября . Дописал вчера главу «Отец» — сложную для меня (идея раздвоения человека, все понимающего, но вынужденного функционировать, хоть и в слабой степени, в Системе).

14 декабря. Итак, за сентябрь — полдекабря написал 5 новых глав — 96 стр., т. е. около 4 а. л. План был — закончить роман. Но в ноябре пошли композиционные трудности, а потом выплыли 3 новых главы, которые не собирался писать: «Отец», «Мама», «Караси». Контракт продлил, остаюсь здесь на март — июнь. Все расписал: будет 42 главы (если не выплывет какая-нибудь незаконная), из которых не написано 8 (!). Одна очень сложная («Записки дилетанта»), к двум последним — «И все они умерли» и «Смерть деда» — не знаю, как и подступиться: два раза открывал обложки с листочками и закрывал обратно, не могу. М. б., укрепив нервы на даче в снежном лесу, смогу?..

27 декабря 1999 года Чудаковы были на праздновании Нового года и юбилея «Нового мира», в котором когда-то начинали свою литературную жизнь — короткими рецензиями и затем первой большой — совместной — статьей о современной прозе. Там А. П. передал главному редактору журнала А. В. Василевскому пять глав из романа. Чудаковы были уверены, что роман больше всего подходит «Новому миру». Тем острее пережил А. П. происшедшее далее.

9 февраля. Первый выход моего романа в официальные сферы: И. Б. Роднянская прочитала несколько глав.

«— Некоторые читала с захватывающим интересом. Много колоритных — поразительно — деталей. И написано хорошим языком — бесхитростно в хорошем смысле (с этой точки зрения переход на 1-е лицо не работает). Особенно хороши о бабушке, о деде и «Натуральное хозяйство». Но это, конечно, не роман! Повесть о детстве, очерки детства. Будь моя воля, я бы напечатала 3–4 главы в журнале — но только 3–4. М. б., в отдельной книге это как-то сложится по-иному — трудно сказать».

Все тащат написанное в свою сторону — понимают его не так, как автор. Сколько я видел этого в прижизненной критике о писателях самых разных!