Сергей Волков - ПРОКЛЯТЬЕ РОДА РАННЕНКОПФ

Задумав посетить ферму, якобы по дороге на любимую нашу с Лоренсом рыбалку, ближе к вечеру, я одолжил удочку у папаши Штера, а на его вопрос, известно ли мне, где накопать червей, искренне ответил:

– Зачем?

Впрочем, успевший опустошить бутылку на треть, управляющий согласился, что вовсе незачем, и с тем вернувшись к своему занятию навряд достиг дна, как я уже стоял на широком крестьянском дворе.

Несколько строений с высокими черепичными крышами, маргаритки вдоль чистенькой мощёной дорожки, но вокруг – ни души. Только обойдя дом, я увидел распахнутые ворота большого сарая, а в глубине хозяйку – полную, румяную фрау Лоренс, сидевшую возле коровы. Между её раздвинутых, круглых коленей располагался жестяной подойник, о стенки которого, со звоном разбивались тонкие острые струйки.

– Ага, вот и наш учёный! Выдумал скотину пугать! – крестьянка брызнула мне в лицо молоком с ладони, открытые в широком вырезе рубахи, налитые белые груди задрожали от смеха. – Ступай, подсматривай за Трудхен.

Я поспешно отвёл взгляд от этого природного великолепия. Протёр очки. Значит, кухарка наябедничала, что я следил за девчонкой!

Снова в памяти промелькнула кондитерская моего детства. Хозяйка – низко склонившись, раскладывает товар в витрине. Мы – сорванцы, стараемся заглянуть ей в глубокий вырез кофты из-за автомобиля полицейского Мюллера (тогда из всей ватаги Мюллер поймал за ухо… Угадайте кого?)…

Должно быть, мои щёки выдали меня, потому что задорный смех покатился с новой силой. Фрау Марта поднялась, поправив упавшую с плеча бретельку и дунув на прилипшую ко лбу непослушную прядь, приблизилась.

– Смущается как невеста! – крепкая рука проворно ухватила меня пониже ремня. Я дёрнулся, но высвободиться не получилось. Придвинувшись вплотную, женщина торопливо зашептала на ухо. – Обожди полчаса…

От её разгорячённого тела пахло загаром и сеном, синие глаза смотрели пристально, не мигая.

– «Полчаса»? – меня совершенно сбила эта заговорщическая интонация.

– Да! Спрячешься вон в той каморе, за корзинами, – она кивнула на белёную кирпичную пристройку. – В одиннадцать я купаю дочку, тебе будет всё хорошо видно.

Не помню, попрощался я с фрау Мартой или нет. А вдруг, столь поспешное отступление она восприняла как бегство? Щёки мои опять загорелись, но тут, на дороге, посреди огромного луга, никто не мог этого заметить. С досады я пнул пыльную, лохматую кочку у обочины. Вдали распевался соловей. Солнце, окрашиваясь багрянцем, неумолимо стремилось за горизонт. Завершился ещё один день моего пребывания в поместье, прошедший как-то бестолково и не принесший ничего кроме разочарований. «Так разыграть дурака! Ещё эта удочка… Надо было просто сказать, что заблудился…», но поглядев на шпили башен, возвышавшиеся над соседней рощей и заметные решительно отовсюду, я махнул рукой – всё равно через какой-нибудь месяц обо мне здесь никто не вспомнит. Ну и стоит ли огорчаться? Свернув у самого замка с тропинки, я во все лопатки помчался по заросшему мышиным горошком и звенящему кузнечиками, косогору, вниз, к торчавшим из травы, фрагментам стен.

Происхождение развалин, для меня, успевшего изучить план усадьбы, не было загадкой. Ещё полвека назад, фамильный склеп Ранненкопфов венчала базилика, которую авиация союзников превратила в гору битого кирпича. Но, сохранилась ли усыпальница? Папаша Штер обмолвился накануне о существующем проходе в крипту через подвал замка. Разговорившись после обильной порции выпитого за ужином пива, он порылся в ящике секретера, где, как я понял, хранились счета за уголь и электричество, показав мне что-то вроде схемы подземелья. Надо ли говорить сколь разгорелось моё любопытство, но тут, за окном жалобно крикнула ночная птица. Управляющий помрачнел, вспомнив некстати, что время позднее и, что у него утром куча дел. На том беседа и закончилась.

Теперь, пока ещё не совсем стемнело, я решил осмотреть руины и с восточной стороны мне удалось заметить остатки цоколя, сложенного, в отличие от кирпичной базилики, из массивных известняковых глыб. Больше того, оторвав от камня лоскут мха, я нашёл под ним абсолютно неповрежденные стыки кладки, которая без сомнения, была гораздо старше разрушенной верхушки.

Ещё я обнаружил, что пока размышлял о результатах своих исследований, сам стал объектом пристального изучения. В пяти шагах от меня, на груде щебня, стояла крошка Трудхен. Девочка лакомилась чем-то, с интересом наблюдая за мной.