Саша Резина: Браслет

— Фирочка, наконец-то! — восклицает Она, и разражается новым приступом рыдания.

— Что произошло, девочка моя? — взволнованно спрашивает компьютер Фириным голосом.

— Только что Коля Тасечку в больницу увёз. Температура под сорок держится третий день, ничем не сбивается. Ее там обследуют. Он ее к своим знакомым пристроил, и сам будет поблизости. Меня не пустил, говорит «с собой разберись сначала»…

— Ужас какой…Дорогая…

— И это еще не всё… Валентин Геннадьевич тоже в больнице. Неопознанная кома. Он забрал браслет, и я чувствую, считай меня сумасшедшей, что без него здесь не обошлось…

Фира громко вздыхает. Что тут скажешь:

— Не вини себя… Конечно, тебе не до чего, но…А я хотела обратиться к тебе с просьбой, но теперь думаю, что неуместно это…

— Да нет, Фир. Ты всегда мне помогаешь, поддерживаешь, я тоже хочу быть тебе полезной…Но чем?

— Я потому в сеть и не выходила, проблемы в семье…Аарон, мой брат, задумал стать выкрестом. Начитался чего-то там в интернете.

— Ты ж рассказывала, что он и иудеем был одно название, так, дань предкам. Нигилистом атеистическим его обзывала. Так странно…

— Странно не то слово…

Она сморкается, трет глаза, мне ее очень, очень жалко. Даже без очков.

— Хочет поехать в Россию, типа на родину, подумать о будущем. С работы ушел. Мы все на ушах. Отец с матерью на грани инфаркта.

— Представляю.

— Но если уж его не отговорить — упрямый как осёл — то, я подумала, хоть не один там будет? Мы же все российские квартиры давно продали… Страшно мне его в пустоту отпускать, у меня ближе Аарончика никого на всем белом свете нет, хоть он и оригинал конечно, и трудный ребенок по жизни… Неуправляемый с самого детства… Никогда не знаешь, чего в следующий раз учудит. Эх… Может, вы его примите у себя, а, Лер? Не знаю, кого еще попросить… Понимаю, что не вовремя. Но я просто не представляю, какие еще могут быть варианты…

Очки становятся горячими, намекают, что пора вернуть их на место.

Из клубка червей за прошедшее время успела вырасти белая хрупкая лилия, она танцует, щебечет лепестками невнятно, а Лера ей отвечает:

— Слушай, без вопросов. Пусть приезжает. Колька тебя обожает, ради тебя со всем чем угодно согласится. А присутствие его никому не помешает. У нас комната свободная с диваном. Не волнуйся, последим за твоим Аарончиком. Лишь бы Тася поправилась…Ни о чем больше думать не могу.

От разговора об Аароне в Лериной горе появляется дырка, вниз летят камни, и все как один падают на голову Валерии, и она трет затылок. А в дырке возникает диаметром с метр стеклянный глаз, и вертится до тех пор, пока не находит взглядом Ее. С меня хватит. Лера захлопывает ноутбук и встает с дивана.

Когда Николай Чудотворец ослабил действие браслета, Валерия оказалась под защитой, и Инга поняла — некрещенная Тася — ее последний шанс. После недели обследований, похорон главрежа, и приезда молодого академика Аарона, Тася опять была дома. Ничего кроме «режутся зубки» врачи придумать не смогли, потому что никаких болезней у девочки не обнаружилось. Однако температура тридцать девять и семь не сдавала своих позиций ни от каких лекарственных препаратов. Ребенок плакал. Ребенок умирал. Мы со старцем точно знали. Я иногда всё-таки надеваю очки.

Тася заснула, все пьют кофе на кухне. То есть кофе пьет лишь Аарон, Коля и Лера глотают мутную жижу из ореховой скорлупы, по-крайней мере, сквозь линзы оно именно так.

И здесь еще более тесно, чем раньше. Летучие мыши, маленькие и юркие, осаждают голову израильтянина, три ангела с уставшими лицами обороняются копьями, и пол усыпан мертвыми мышами. Бывший Колин Хранитель с нежностью смотрит на Николая, вспоминает былое. Рад, что снова свиделись.

— Валерия, вы меня простите…

— Аарончик, можно на ты. Фира столько о вас, о тебе рассказывала, что мне кажется, что ты и наш братик тоже.

Улыбка делает его лицо еще прекраснее, что нелегко себе представить. То, что сделало женщину-Эсфирь мужеподобной и неизящной, смотрится на Аароне редкой мужской красотой. Они похожи как близнецы. Те же чуть впалые щеки, крупный прямой нос, огромные блюдца глаз с редкими ресничками, высоченный чистый лоб. Ему пойдет бородка, думает Лера.

— Хорошо, Валерия, прости, но…

— Говори-говори, не стесняйся, что такое?

Он берет чашку бережно, словно она живая. Аарон всё делает именно с таким видом.

Отпивает, столь же нежно ставит чашку обратно на стол: