Юй Хуа - Братья

На улицах Лючжэни становилось все суматошнее. Чуть не каждый день революционные толпы затевали драку. Бритый Ли никак не мог взять в толк, почему эти люди с одинаковыми красными повязками на рукавах и одинаковыми красными флагами дерутся между собой. Они бились кулаками, древками флагов и палками, сливаясь в единый ком, как свора шакалов. Однажды Ли видел, что пустили в ход кухонные ножи и топоры — многие залились тогда кровью, а на телеграфных столбах, платанах, стенах и на мостовой остались их кровавые следы.

Ли Лань не разрешала больше Ли выходить на улицу. Она боялась, что он выскользнет в окно, поэтому забила окно гвоздями. Утром, отправляясь на фабрику, мать запирала сына в доме, а вечером, придя домой, открывала двери. У Ли началось самое взаправдашнее одинокое детство: с восхода солнца до заката весь его мир умещался в двух комнатах. Он начал тотальную войну против муравьев и тараканов. Частенько, лежа под кроватью с плошкой воды в руках, он ждал, пока муравьи повылазят из своих нор. Дождавшись, Ли сперва брызгал на них водой, а потом размазывал одного за другим. Однажды прямо у его глаз прошуршала мимо толстенная мышь, и с тех пор он от страха не отваживался больше втискиваться под кровать. Тогда малолетний Ли начал охотиться на тараканов в шкафах. Чтобы не дать им скрыться, он сам влезал с ними в шкаф и, вооружившись тапкой, наблюдал за движениями насекомых в тонкой прорези света из щели, а в нужный момент прибивал их. Однажды Ли уснул в шкафу. Когда Ли Лань вернулась вечером домой, он еще смотрел там свои сладкие сны. С несчастной Ли Лань случилась самая настоящая паника: она покричала на разные лады и в доме, и снаружи, а потом даже понеслась к колодцу и заглянула вовнутрь. Когда Ли, услышав ее крики, наконец вылез из шкафа, мать грохнулась на землю. Побелев, как полотно, она схватилась за сердце, не в силах выговорить ни слова.

Как раз в то время, когда Бритый Ли был одинок как никогда, Сун Ган пришел из своего далека навестить его. Прихватив с собой пять конфет «Большой белый кролик» и ни словом не обмолвившись деду, он вышел с утра из деревни и побрел по тропке, справляясь по дороге, как ему лучше дойти до Лючжэни. Ближе к полудню он добрел до дома брата и встал у окна. Постучав в стекло, Сун Ган крикнул:

— Бритый Ли! Бритый Ли… Ты дома? Это Сун Ган.

Ли едва не засыпал в то время на кровати от скуки. От крика Сун Гана он подскочил, как ужаленный, и бросился к окну. Барабаня в стекло, он так же заверещал:

— Сун Ган! Сун Ган! Я внутри.

Сун Ган прокричал снаружи:

— Бритый Ли, открой дверь!

— Заперто снаружи, мне не открыть.

— Открой окно.

— Окно забито гвоздями.

Братья, сотрясая раму, покричали еще какое-то время возбужденными голосами. Снизу Ли Лань когда-то оклеила окно газетами, так что они не могли разглядеть друг друга, а только вопили в надежде быть услышанными. Потом Бритый Ли подтащил к окну лавку и встал с нее на подоконник. Самые верхние квадраты стекла не были заклеены, и он наконец-то увидел Сун Гана, а тот наконец-то разглядел брата. На Сун Гане была та же самая одежда, что и в день похорон Сун Фаньпина. Запрокинув голову, он посмотрел на Ли и сказал:

— Бритый Ли, я по тебе соскучился.

Сказав это, он смущенно улыбнулся. Ли обеими руками постучал по стеклу и залопотал:

— Сун Ган, и я по тебе соскучился.

Сун Ган вытащил из кармана пять конфет, сгреб их обеими руками и протянул со словами:

— Видно тебе? Это я для тебя принес.

Ли увидел тянучку и завопил от радости:

— Сун Ган, мне видно! Сун Ган! Ты такой хороший!

Слюни у него потекли ручьем, но оконное стекло надежно отделяло его от сунгановых конфет, не давая попробовать. Он закричал брату:

— Сун Ган! Придумай что-нибудь! Запихни их как-нибудь сюда.

Сун Ган опустил вскинутые вверх руки, подумал какое-то время и произнес:

— Я пропихну через дверной проем.

Ли быстренько спустился с подоконника, а потом с лавки, подбежал к двери и увидел, как сквозь самую широкую щель лезет конфетная обертка и шевелится там, в щели. Сама конфета не пролезала. Снаружи донесся голос Сун Гана:

— Не пролезает.

Бедный Ли от напряжения весь исчесался. Он сказал брату:

— Ну придумай еще что-нибудь.

Слышно было, как снаружи тяжко дышит Сун Ган. Прошло немного времени, и он произнес:

— Ну правда не лезет… Ты понюхал бы для затравки.

Сун Ган прижал тянучку снаружи прямо к щели, а нос Бритого Ли впечатался в зазор между створками. Он изо всех сил тянул в себя воздух и наконец почувствовал слабый сливочный запах. От этого Ли стал сам не свой и заплакал. Сун Ган спросил его: