Юй Хуа - Братья

— Они сыновья помещика Сун Фаньпина, маленькие барчуки.

Революционные толпы замолчали и стали смотреть, как Ли с Сун Ганом снова и снова падали на землю, снова и снова ударялись головами друг о друга и скоро не смогли уже больше подняться. Трое школьников, обливаясь потом, стояли кружком рядом с ними и тяжело дышали. Они смеялись и требовали, чтоб братья встали на ноги. Обессиленные мальчишки никак не могли встать и лежали пластом на земле:

— Нам и так неплохо лежится…

Сказав это, они вдруг поняли, как избавиться от подсечек — всего-то и нужно лежать пластом на земле. Как ни пинали их трое школьников, как ни матерились, как ни запугивали, они все равно не вставали. В конце концов те трое решили обмануть их:

— Только если встанете, мы больше не будем…

Братья не попались на удочку: они по-прежнему лежали на земле, как мертвые. Патлатый Сунь Вэй, ткнув пальцем в ближайший столб, вздумал соблазнить Бритого Ли:

— Эй ты, малец, айда на столб, изобрази-ка нам половое влечение.

— У меня сейчас нету, — помотал головой Ли.

Чжао и Лю решили тоже подбодрить его:

— А ты попробуй, вдруг появится.

Ли снова замотал головой:

— Сегодня неохота, вы сами идите попробуйте.

— Твою мать, — школьники снова заматерились. — Эвон какое хамло малолетнее, самое отборное хамло.

Патлатый Сунь Вэй сказал:

— Давайте их поднимем и начнем пинать.

Чжао с Лю только было собрались подхватить малолеток, как тут к ним подошел наш революционный Кузнец, поборник справедливости. Кузнец Тун громко сказал:

— Стоять!

Рев Кузнеца перепугал школьников до потери памяти. Патлатый Сунь Вэй, запинаясь, промямлил:

— Они барчуки малолетние…

— Какие такие барчуки? — Кузнец Тун показал на братьев. — Они, можно сказать, цветы жизни.

Поглядев на мощный торс Кузнеца, патлатый Сунь Вэй не решился и пикнуть. Ткнув пальцем в школьников, тот сказал:

— Вы тоже цветы жизни.

Услышав это, школьники оглядели друг друга и заржали. Гогоча, они ушли, а Кузнец, посмотрев им вслед, бросил взгляд на Бритого Ли с Сун Ганом и тоже ушел. Он двигался величественно и звучно повторял:

— Все цветы жизни.

Поднявшись с земли, Ли с Сун Ганом посмотрели друг на друга: оба были покрыты ссадинами и ушибами. Сун Ган не мог понять, почему ему не удалось повалить патлатого Сунь Вэя. Он спросил брата, не от того ли это, что он не использовал тот самый, секретный, прием, и Ли зло ответил:

— Вообще нет никакого секретного приема, твой папаша обдурил нас.

Сун Ган помотал своей опухшей головой:

— Нет, он наш папа, папа никогда не обманет сына.

Ли вдруг завизжал:

— Он твой, твой папаша, не мой.

Они стали ругаться. Потом Сун Ган заплакал, размазывая слезы и подтирая сопли, и сказал:

— Пойдем, спросим папу.

Братья пришли к воротам школы, как раз когда закончилось собрание. Сун Фаньпин и еще двое с табличками, повесив головы, стояли у входа. Из ворот высыпала толпа школьников и принялась разносить их в пух и прах. Несколько человек с красными повязками о чем-то вещали. Дети не знали, что эти люди только что закончили свое большое собрание внутри и теперь решили провести еще одно, маленькое, снаружи. Они протиснулись через толпу к Сун Фаньпину и, дергая его за рукав, спросили:

— Па, ты ведь показал нам самый главный прием в подсечке, да?

Сун Фаньпин стоял, понурив голову, и не шевелился. Сун Ган расплакался от обиды, толкая отца, он твердил:

— Папа, скажи Бритому Ли, ты ведь показал нам…

Сун Фаньпин все еще молчал. Тут Бритый Ли принялся вопить:

— Ты нас одурачил, ты не обучил нас никакой подсечке… И про иероглифы ты соврал… Ежу ясно, что это слово «помещик», а ты говорил самый «главный» на «Земле»… как председатель Мао…

Малолетний Ли и догадываться не мог, что случится с Сун Фаньпином после этих его слов. Все, что произошло после, испугало его до смерти. Услышав, что сказал мальчишка, люди на мгновение замерли, а потом обрушили на его отца град пинков и ударов. Сун Фаньпин стоял ни жив ни мертв. Толпа бесновалась: несколько ног топтали и давили упавшего на землю Сун Фаньпина, требуя, чтоб тот откровенно признался, как он злодейски нападал на великого вождя, великого учителя, великого полководца, великого кормчего — председателя Мао.

Бритый Ли никогда в жизни не видел, чтоб человека так избивали. Сун Фаньпин был весь в крови, даже волосы у него окрасились кровью. Он валялся на земле, и на него сыпались удары детских и взрослых ног, наступавших, как на ступеньки. Он не пытался увернуться, увертывались только его глаза, стараясь увидеть детей. Когда Сун Фаньпин встречался взглядом с Бритым Ли, то глаза его словно бы что-то говорили. Эти глаза напугали мальчика до беспамятства. Потом его оттеснили назад, и он уже больше не видел тех глаз, а видел только ревущего Сун Гана, которого толпа сначала пропустила вперед, а потом отбросила обратно. Восьмилетний Сун Ган ревел и все старался пролезть между людей к отцу. Народу становилось все больше, и он оказывался все дальше и дальше. В конце концов из раскрытого рта Сун Гана перестали доноситься звуки, он подошел к брату, заливаясь слезами и шлепая губами, словно силясь что-то прокричать, но Ли так ничего и не услышал. Поорав так какое-то время, Сун Ган вмазал Бритому Ли оплеуху. Тот ударил его в ответ. Потом они стали шлепать друг друга, как игроки в покер шлепают картами о стол. Всего они умудрились раздать друг другу тридцать шесть оплеух.