Юй Хуа - Братья

— Ты чего, снова замуж собралась, а?

Ли Лань покраснела до ушей. Она вынесла деревянную бадью и, зачерпывая из нее бобы, семечки и конфеты, раздала своим соседям. Сун Фаньпин тоже отложил работу и, следуя за Ли Лань, раздал всем мужчинам по сигарете. Соседи, грызя бобы с семечками, посасывая леденцы и гогоча, смотрели, как Сун Фаньпин и Ли Лань нагружают вещи на тележку.

Потом их тележка поехала по летним улицам, мощенным каменными плитами. Когда колеса прокатывались по камням, некоторые из них приходили в движение и деревянные телеграфные столбы гудели, как пчелы. Тележка была завалена вещами Ли Лань: одеждой, одеялами, столами и лавками, тазиками и ведрами, кастрюлями, мисками, ножами, поварешками и палочками. Ставшие супругами мать Бритого Ли и отец Сун Гана шли впереди, а сделавшиеся пасынками дети — сзади.

Ли Лань зачерпнула из бадьи две горсти бобов, семечек и конфет и вложила в ладони сыновей. Двое мальчишек шли с полными руками, захлебываясь слюной от жадности, но их ладони были слишком малы, чтобы удержать все сладости, и семечки с бобами стали выпадать, проскальзывая меж пальцев. Где ж тут было взяться третьей руке, чтоб взять семечки, выхватить бобы и отправить в рот леденцы! Они держали в руках целую уйму всяких вкусностей, а все равно шли с пустыми ртами.

Две курицы и петух привязались к детям и стали, кудахтая, биться за упавшее на землю угощение. Они шныряли туда-сюда между ног и, хлопая крыльями, подлетали к рукам. Уклоняясь от кур, дети теряли все больше и больше.

Сун Фаньпин, толкавший тележку, и Ли Лань, обнимавшая деревянную бадью, шли по улицам, на которых становилось час от часу больше народу; улыбки не сходили с их лиц. Очень много людей, знавших Сун Фаньпина и Ли Лань, останавливались поглядеть на эту парочку и на их детей, за которыми по пятам бежали куры. Люди показывали на них пальцем и спрашивали друг у друга, это еще что такое.

Сун Фаньпин отставил тележку, достал пачку сигарет и подошел раздать их мужчинам, а шедшая следом с бадьей в руках Ли Лань принялась протягивать пригоршни семечек, бобов и леденцов женщинам и детям. Оба они раскраснелись, вспотели, но все время кивали, улыбались и дрожащим голосом говорили, что поженились. Все в толпе говорили «ага», трясли головой, смотрели на Ли Лань с Сун Фаньпином, потом смотрели на их сыновей, ржали на разные лады и приговаривали сквозь смех: «Женились, поди ж ты, женились…»

Сун Фаньпин и Ли Лань шли по улицам, твердили о своей женитьбе, и люди на улицах курили их свадебные сигареты, грызли их свадебные конфеты, жевали их свадебные бобы и лузгали их свадебные семечки. Тащившиеся позади мальчишки и чиха свадебного не получили, их ладони все еще защищали прятавшиеся внутри вкусности, а куры все так же бежали за ними следом. Изо рта у детей, глядевших, как едят другие, текли слюни. Только эти собственные слюни и доставались им в угощение.

Прохожие тем временем перемывали косточки Бритому Ли с Сун Ганом: спрашивается, ежели двое таких сойдутся, то чей малец-то выходит пасынком? Посовещавшись, они наконец заключили: «Оба пасынки».

Потом они сказали Сун Фаньпину с Ли Лань:

— Вот вы, ей-богу, друг другу подходите…

Дойдя до ворот дома Сун Фаньпина, свадебная процессия наконец остановилась. Сун Фаньпин сгрузил с тележки вещи и отнес их внутрь, а Ли Лань по-прежнему стояла у дверей с деревянной бадьей в руках, раздавая из нее соседям Сун Фаньпина пригоршни угощения. Внутри уже мало что осталось, и Ли Лань с каждым разом доставала все меньше и меньше.

В комнате Бритый Ли и Сун Ган быстренько залезли на кровать и разложили на ней все, что было у них в руках. Бобы и семечки от их пота успели уже намокнуть. Дети одуревали от голода, поэтому они поскорей запихали в рот все семечки, бобы и конфеты, да так, что рты у них закупорились, раздулись, как круглые ягодицы — и губами не пошевелить. Только тогда они поняли, что так ничегошеньки и не съели. На улице Сун Фаньпин выкрикивал их имена, а зеваки, собравшиеся снаружи поглазеть на происходящее, насмотрелись вдосталь на немолодых молодоженов и захотели посмотреть на их детей.

Бритый Ли и Сун Ган вышли на улицу с плотно набитыми ртами — лица у обоих распухли, а глаза стянулись в щелочки. Зеваки на улице, едва увидев детей, загоготали:

— Какие же такие у вас за щеками сласти?

Дети то кивали, то мотали головами, но так ничего и не смогли выговорить. Кто-то в толпе сказал:

— Вы не думайте, не думайте, что если рты у них надулись почище кожаных мячей, то внутрь уже нельзя запихать ничего съестного.