Бернар Клавель - Гром небесный

Со вчерашнего дня произошло столько всего — я даже не знаю, что и думать. Возможно, я должна принять какое-то решение, но я его не вижу. Нужно всё обдумать, но это так трудно. В конце концов, меня больше ничего не беспокоит. Я просто хочу подождать и ещё немного отдохнуть. Возможно, не будь я тогда такой уставшей, всё повернулось бы иначе.

Надо сказать, что я не спала почти два дня. А ещё я много курила. И голова гудела. Когда я покинула своего последнего клиента, было два часа дня. Марселя не было уже неделю. Вообще, я не люблю, когда он уезжает, но в тот момент я была этому рада — я могла воспользоваться своей свободой и отдохнуть. Вот только есть очень хотелось. И потому прежде, чем подняться в свою комнату, я зашла к Джо купить сандвичи. Я решила, что так будет быстрее, чем заказывать еду из ресторана. Я могла съесть их прямо в кровати, а потом уснуть.

Едва я открыла дверь бара, Маринетта двинулась ко мне.

— Тут сегодня знаменитый Брассак! Иди-ка сюда, позабавишься!

Мне часто рассказывали об этом Брассаке, но я не имела ни малейшего желания его видеть. По крайней мере, сейчас. Со мной всегда так — если я хочу спать, меня ничего не интересует. Но Маринетта настаивала. Я не могла отказаться без причины. А что придумать, я не знала. Я упала на скамейку — в любом случае, это было менее утомительно, чем выдумывать какую-нибудь историю.

Вся компания собралась за столом вокруг плотного широкоплечего типа высокого роста, который уже казался довольно пьяным. Маринетта усадила меня рядом с ним. Я тут же заметила, что он похож на Рэмю [1] Жюль Рэмю (настоящее имя — Мюрэн) (1883–1946) — французский актёр театра и кино, сыграл более 50 ролей, в том числе и роль Цезаря в трилогии Марселя Паньоля — «Мариус», «Фанни» и «Цезарь». . Впрочем, у него был южный акцент, а его жестикуляция при разговоре показалась мне неестественной. Но, возможно, это из-за того, что мне твердили, будто от него разит дешёвым комедиантством. А ещё говорили, что он часто надоедал всем своими театральными анекдотами и бездомными собаками, но лучше было его терпеть, потому что стоило ему немного выпить, и деньги рекой текли из его карманов.

Закончив рассказывать свою историю, он повернулся ко мне.

— Это Симона, моя подруга, — сказала Маринетта.

Секунду он пристально смотрел на меня, а потом сказал Маринетте, что я скроена куда лучше, чем она. Остальные засмеялись, а Маринетта ответила:

— Если хочешь, Брассак, не смущайся. Она почти новенькая.

Он взял меня за подбородок, как старик, разговаривающий с ребёнком, и посмотрел в глаза. От него разило вином. Я уже привыкла к этому запаху, но всё равно он вызывал во мне отвращение. И ещё одна вещь меня смутила. Сначала я подумала, что это из-за его слишком пристального взгляда, а потом поняла, что дело в другом. Что-то в его глазах. Трудно объяснить. Я видела, что он был пьян, но глаза его были совершенно трезвыми.

Это приводило меня в такое смятение, что, когда он спросил о моём возрасте, мне даже в голову не пришло скинуть себе пару лет, как я это обычно делала с клиентами за сорок. Маринетта увидела, что я не в своей тарелке, и поспешила сказать:

— Да, ей 26, но она занимается этим всего шесть месяцев.

Брассак спросил меня, как я до этого дошла, а сам опустил глаза и опрокинул в себя стакан вина. Я до сих пор хотела спать и очень устала, но между тем чувствовала себя уже не так неловко. И потом… я так хорошо знала эту классическую болтовню, что даже не старалась перед ним распаляться. В нашем ремесле частенько встречаются типы, которые просят вас рассказать о своей жизни. Они думают, что они первые, кто задаёт вам этот вопрос. Иногда они и сами начинают делиться с вами своими чувствами и обычно сокрушаются, как это нищета довела двадцатилетних девушек до проституции. Поначалу меня это забавляло. Теперь же я просто не обращаю на них внимание. Всё равно всё заканчивается одинаково, уж я-то знаю, и приходят они к нам совсем не ради удовольствия нас пожалеть. Короче говоря, это часть нашей профессии. У нас так же, как и везде: ловкий торговец расхваливает тот товар, который лучше берут. Мне повезло, я была ещё не слишком потаскана, а потому мужчины охотно верили, когда я говорила им, что я только начинающая. Главное не забыть сказать, что вы «занялись этим ремеслом» из-за несчастной любви. Осознание того, что девушка отдаётся все мужчинам подряд только из-за того, что один из них ей отказал, возбуждает их ещё больше. Когда я закончила говорить, Брассак спросил, нравиться ли мне моё занятие. Я ответила, что нет, но надо же как-то жить. А потом, из-за того, что он раздражал меня своей настырностью, а усталость всё сильнее сковывала мне поясницу, я добавила: