Бернар Клавель: Гром небесный

— Пошли!

Поскольку я сопротивлялась (сама не знаю, почему), он спросил меня, неужели я ещё не выспалась.

Я огляделась. Несколько человек выходили из вокзала. Служащих не было. Напротив станции, рядом с часами, под лампой светилась эмалированная табличка. На ней красными буквами было написано: ЛУАРА. На часах — без четверти восемь.

Я ничего не понимала. Для меня Луара [4] Луара (Loire) — департамент во Франции, на восточной окраине Центрального Французского массива, в бассейне верхнего течения реки Луара. Площадь 4,8 тыс. км2. всегда было названием департамента, а не города или деревни. Должно быть, у меня было очень удивлённое выражение лица, потому что мужчина стал смеяться.

— Чего ты там ищешь? — спросил он. — Думаешь, потерялась?

Я спросила, где мы, и он засмеялся ещё громче.

— Где мы? Да в Луаре, чёрт возьми! Л-У-А-Р-А. Разве не видно?… Вроде жирно написано.

Он громко закашлял, сплюнул в направлении сияющих рельс и добавил:

— Ладно, пошли, мы ещё не добрались.

Понемногу свежий воздух позволил мне прийти в себя. Я задумалась на несколько мгновений, вглядываясь в ночь вокруг нас. Другого источника света, кроме этой лампы, я не видела. На платформе больше никого не было. Так как я дошла с этим человеком так далеко, я подумала, что проще всего пойти спать туда, куда он меня приведёт.

Сначала мы шли по асфальту. Было очень темно, но мы шагали прямо к освещённым окнам, которые иногда скрывали деревья. Дойдя до первых домов, мы свернули направо, на восходящую вверх улочку. Почва стала рыхлой, снопы света — редкими. На мне были туфли на высоких каблуках, и поэтому на каждом шагу я едва не подворачивала ноги. Вскоре, ночь вокруг нас сгустилась. Домов больше не было. Дорога вела всё дальше, и по шуму сухой листвы на ветру я поняла, что по краям растут деревья. Хлопали ветки. Мужчина всё так же держал меня за руку. Пальцы и ладонь его были шершавыми. Вероятно, я сильно сжала его руку, потому что он спросил, не страшно ли мне. Я ответила, что нет, но на самом деле я немного боялась. В любом случае, я боялась не его. Не знаю, почему, но я даже представить себе не могла, чтобы этот человек причинил мне вред.

В какой-то момент мне вдруг смутно показалось, что всё это уже было со мной когда-то, но я слишком устала, чтобы вспомнить, где и когда. Тем временем почва стала более каменистой, и я несколько раз споткнулась. Тогда мужчина остановился и спросил, не устала ли я. Я ответила, что устала и туфли натёрли мне ноги.

— Если ты устала, надо найти машину.

Он остался стоять. По его речи я поняла, что он не так уж и пьян. Я поинтересовалась, много ли нам ещё идти. Он ответил:

— Да, четыре километра. А это тяжело, надо взбираться наверх.

Я вздохнула. Мы вернулись обратно, дойдя до последнего дома деревни. Его ставни были закрыты, но сквозь две щели в форме сердец проглядывал свет. Мужчина постучал, крича при этом:

— Эй, мамаша! Это Брассак, открывайте!

Я смотрела на два этих сердца. Наверное, Брассак тоже на них смотрел. Тоном человека, декламирующего стихи, он произнёс:

— В ночи две души, два солнечных сердца!

Рядом со ставнями открылась дверь. Мы вошли, и я увидела, что это совсем крохотное кафе. Маленькая костлявая старушка со сморщенным лицом посторонилась, чтобы нас пропустить.

Брассак, представив меня, как свою племянницу, объяснил, что я устала и подожду его здесь, пока он не найдёт машину. Он залпом выпил два больших стакана красного вина и вышел. Я попросила грог. Старушка ушла в соседнюю комнату и загремела кастрюлями. Из глубины комнаты донёсся детский голос, ребёнок спросил, кто пришёл.

— Это месье Дюран со своей племянницей, — ответила старушка. — Спи!

Когда она принесла мне большую кружку грога, меня так и подмывало спросить, почему она назвала Брассака «месье Дюраном». Но я этого не сделала, потому что не хотела разговаривать. Стоит только начать болтать со стариками, и их невозможно остановить.

Я до сих пор была утомлена, но спать уже не хотелось. Чтобы убить время, я принялась осматривать зал кафе. Мраморные столики, неудобные стулья и маленький прилавок — зал был меблирован, почти как квартира. Я не привыкла к эдаким сельским бистро, и мне казалось, будто я в гостях у своей старой родственницы. Было любопытно, так как я никогда не гостила ни у какой старой родственницы по той простой причине, что у меня её не было.

Брассак отсутствовал недолго. Машина остановилась перед самой дверью, и он вошёл в сопровождении невысокого мужчины лет тридцати в грязной каске и комбинезоне механика. У него было очень худое узкое лицо с чёрными усами и крайне хулиганистый вид. К тому же он принялся разглядывать меня с головы до ног. Брассак спросил его, что он будет пить.