Николь Краусс - Хроники любви

Вечером я набрала Мишин номер, но бросила трубку после первого же гудка.

Дождь все не прекращался. По пути к метро я прошла мимо пустыря, где Птица устроил брезентовый навес над кучей хлама, которая выросла почти до двух метров в высоту. Он укрепил ее, обвязав мешками для мусора и старыми веревками. Из кучи торчал шест, который, возможно, был предназначен для флага.

Стенд для лимонада тоже был на месте, как и плакат с надписью: «Лимонад 50 центов. Пожалуйста, наливайте себе сами (вывихнуто запястье)», но теперь рядом было еще приписано: «Все доходы идут на благотворительность». Но стол был пуст, и Птицы нигде не было видно.

В метро, где-то между станциями «Кэрролл» и «Берген», я решила все-таки позвонить Мише и притвориться, будто ничего не случилось. Выйдя из вагона, я нашла ближайший работающий телефон-автомат и набрала Мишин номер. Когда в трубке послышались гудки, сердце у меня забилось быстрее. Подошла Мишина мама. «Здравствуйте, миссис Шкловски, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно. — А Миша дома?» Я слышала, как она позвала его. Прошло много времени, пока он взял трубку. «Привет», — сказала я. «Привет». — «Как дела?» — «Хорошо». — «Чем занимаешься?» — «Читаю». — «Что читаешь?» — «Комиксы». — «А что ты не спросишь, где я?» — «И где ты?» — «Около Нью-Йоркского департамента здравоохранения». — «Что ты там делаешь?» — «Хочу найти записи об Альме Меремински». — «А, все еще ищешь», — сказал Миша. «Ага», — ответила я. Повисла неловкая пауза. «А я позвонила узнать, не хочешь ли ты сегодня взять в прокате „Топаз“», — наконец сказала я. «Не получится». — «Почему?» — «У меня планы». — «Какие?» — «Я в кино иду». — «С кем?» — «С одной знакомой». В животе у меня все перевернулось. «С какой?» Пожалуйста, пусть только не с… «С Любой, — сказал он. — Ты с ней как-то виделась, помнишь?»

Еще бы я не помнила. Как можно забыть девочку ростом пять футов и девять дюймов, блондинку, которая утверждает, что она потомок Екатерины Великой?

День начинался неудачно.

«М-Е-Р-Е-М-И-Н-С-К-И», — сказала я женщине, сидевшей за столом в комнате 133. Я думала: ну как Мише может нравиться девочка, которая не смогла бы провести «Универсальный тест на съедобность», даже если бы от этого зависела ее жизнь? «М-Е-Р-Е», — повторила женщина. «М-И-Н-С», — сказала я, думая о том, что эта Люба наверняка никогда даже не слышала о фильме «Окно во двор». «М-И-М-С», — сказала женщина. «Нет, — сказала я, — М-И-Н-С». — «М-И-Н-С», — повторила женщина. «К-И», — сказала я. «К-И», — повторила женщина.

Прошел час, а мы так и не нашли никакого свидетельства о смерти Альмы Меремински. Прошло еще полчаса — и снова ничего. Чувство одиночества плавно перетекло в депрессию. Еще через два часа женщина сказала, что она на сто процентов уверена, что никакая Альма Меремински не умирала в Нью-Йорке после 1948 года.

Вечером я взяла в прокате «На север через северо-запад» и посмотрела в одиннадцатый раз. Потом я легла спать.

Когда я открыла глаза, надо мной стоял дядя Джулиан. «Сколько тебе лет?» — спросил он. «Четырнадцать. В следующем месяце будет пятнадцать». — «Пятнадцать в следующем месяце, — пробормотал он, будто решал в уме математическую задачу. — А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Он все еще был в промокшем насквозь плаще. Капля воды попала мне в глаз. «Не знаю», — ответила я. «Ну должны же у тебя быть хоть какие-то планы». Я села, не вылезая из спального мешка, протерла глаза и посмотрела на электронные часы. Там есть кнопочка, которую можно нажать, чтобы цифры засветились. А еще там есть компас. «Сейчас три двадцать четыре утра», — сказала я. Птица крепко спал на моей кровати. «Я знаю. Мне просто любопытно. Скажи мне, больше не буду приставать, обещаю. Кем ты хочешь стать?» Человеком, который сможет выжить при температуре ниже нуля, добыть себе пищу, построить ледяную пещеру и развести огонь из ничего, подумала я. «Не знаю. Может, художником», — ответила я, чтобы сделать дяде приятное и чтобы он наконец отпустил меня спать. «Забавно, — улыбнулся он. — Именно это я и надеялся услышать».

Я думала о Мише и Любе, о папе и маме и о том, почему Цви Литвинов уехал в Чили и женился на Розе, а не на Альме, которую любил на самом деле.

Я слышала, как дядя Джулиан кашляет во сне.

А потом я подумала: «Подожди-ка минутку!»

В этом все дело! Именно поэтому я и не нашла свидетельства о смерти на имя Альмы Меремински. Почему я раньше об этом не подумала?