Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

— А ты еще и умненькая, — одобрила Надя, не торопясь соглашаться или отпираться.

Я прекрасно понимала, что не должна ничего такого говорить — мое дело тихо ждать помощи извне, — но одобрение только странным образом подтолкнуло к дальнейшим откровениям:

— Для тебя была чрезвычайно опасна Кира. Ты не могла не понимать, что Кирочка нас вырастила и видит всех насквозь. Ее не удалось бы убедить, что Вера просто вне себя от горя, оттого и переменилась…

Я осеклась, поймав себя на ужасной мысли, прежде не приходившей в голову. Со страхом взглянула на Надежду.

— Нет, Кира умерла сама, — развеяла опасения Надя. — Не делай из меня абсолютного монстра. У нее было очень больное сердце, оно просто не выдержало. Но, признаюсь, я на это рассчитывала. Если бы Кира осталась жива, то это бы все сильно усложнило. Я, хоть ты и считаешь меня последней сволочью, не смогла бы подсыпать ей толченого стекла с отравой, как подсыпала собаке.

— Ты уговорила Веру поехать на дачу, напоила до беспамятства Любомира, а когда тот пришел в себя, сообщила, что он убил сестру, да?

— Да. — Мне казалось, что она даже не испытывает чувства вины. — Знаешь, все оказалось легче, чем я думала. Ты сразу же заснула и не мешала, Любомир был в таком ужасе, когда узнал, что и не возражал, поверил. Я ведь еще успела с ним поругаться, а потом сказать, что он ругался с тобой. Соседи слышали, подтвердили. Вроде бы ты его оскорбила, он взял папино ружье и выстрелил спьяну. Пришлось, правда, долго совать ему, пьяному, ружье в руки, чтобы остались отпечатки. А на мои отпечатки никто внимания не обратил — я сказала, что отнимала оружие.

— Но ведь папино ружье хранилось у нас дома, в городе. У папы был специальный железный ящик с замком, в котором под кроватью лежало ружье. Ты что, отвезла его на дачу?

— Вот я и говорю, что ты умненькая, — с грустной улыбкой подтвердила Надя, склонив набок голову. — Никому до сих пор не пришло в голову интересоваться, как папино ружье оказалось на даче. Посчитали, что он там его забыл. Даже самого папу удалось в этом убедить. Дескать, они торопились перед отъездом, что-то могли упустить, забыть. Папа писал в милиции объяснительную, но ничего, обошлось. Взял с собой в ментовку блок «Мальборо», бутылку виски, что с собой из Каира привезли, и, как сейчас говорят, порешал вопрос.

— Дал взятку полиции? — не поверила я.

— Вот именно, — подтвердила она со смехом. — Тебе это кажется ужасным, а у нас в порядке вещей. Менты ведь тоже с понятием подошли — у мужика дочь убили, сын в тюряге, что еще крючкотворство разводить. Хотя, с другой стороны, небрежное обращение с оружием, нарушение правил хранения. Короче, как посмотреть. Вот тут и нужны сигареты и виски — не взятка, так, благодарность.

— И они что, взяли? — отказывалась верить я.

— Ну ты смешная! И сейчас не отказываются, а тогда, в восьмидесятом, фирменные сигареты, фирменный алкоголь с руками оторвали. Это у вас, в Германии, взяток не дают да еще и друг на друга в полицию стучат. Выполняете, так сказать, гражданский долг. Скажи, а ты побежишь на меня стучать?

Что я должна была ответить? Что надеюсь, в самом скором времени полиция сама придет сюда, и тогда, поверьте, я молчать не стану? Преступление, даже тридцатилетней давности, не должно оставаться безнаказанным. А убийства, как я знаю, срока давности не имеют.

Впрочем, говорить это сейчас было бы верхом глупости.

— О! По глазам вижу — побежишь! Что ж, вольному воля. — Она усмехнулась горьким, нехорошим смехом, и я подумала, что слова про волю и вольных ко мне, возможно, и не имеют отношения. — А тебе поверят? Дело об убийстве закрыто, виновный найден и понес заслуженное наказание. Кому охота будет в архивах копаться? Сделанного, милочка моя, не воротишь.

Помечтай! Сама на симпозиуме слышала, что Россия строит правовое государство, захотят и разберутся. Существует, между прочим, детектор лжи — это я тоже краем уха слышала из чьего-то доклада. Современные полиграфы работают качественно, не обманешь.

— А ты? Ты возьмешь виски с сигаретами и пойдешь «благодарить»? — не выдержала я, съязвила.

— И не подумаю даже. Нет необходимости. Кто тебя примет всерьез? Немецкой гражданочке во сне приснилось, что до ее рождения в СССР посадили не того человека? Окстись! Уже и страны той нет.

Она говорила это зло и решительно, с полной уверенностью в собственной неуязвимости. Она говорила, а я не верила. Не верила в этот тон, в это бесстрашие.