Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Я в смятении подошла к окну, выглянула наружу — просто так, чтобы что-нибудь сделать. О, чудо! За окном решительно посветлело, несмотря на разгар зимней ночи, — это проливал свет фонарь на столбе за забором, за ним другой, третий… Похоже, восстановили электроснабжение, только в моей мышеловке все оставалось по-прежнему.

Интересно, что же все-таки задумала Надежда? Голодная смерть исключена, холодная тоже. Будет ждать, пока я не сойду тут с ума? Маловероятно, она ведь пока не в курсе, что я обо всем догадалась. Или она решила от меня избавиться, так сказать, профилактически? Вдруг она обыкновенная маньячка, получающая удовольствие от убийства? Где один раз, там и другой недалеко? Но куда все-таки она так стремительно сбежала и где верная наперсница Фатя с окровавленным топором? Ладно, слезами горю не поможешь. Попытаюсь взять себя в руки и дождаться Клауса, хоть и непонятно, как он меня найдет. Готова поспорить, что прибегнет к помощи местной полиции.

Чтобы не встречать представителей закона в неглиже, я оделась, причесалась и вышла на кухню. Так сказать, поближе к входной двери. Обнаружила заправленную необходимым кофейную машину и сварила себе кофе, достала с полки корзинку с пряниками и сушками. Села за стол ждать, включив для компании телевизор, положив на всякий случай на колени самый большой из обнаруженных в одном из ящиков нож.

Подготовилась я очень вовремя: не успела допить кофе, как послышался звук открываемой двери и на кухонном пороге нарисовалась собственной персоной хозяйка дома. Я внутренне напряглась и выдавила из себя улыбку, больше похожую на предсмертную гримасу.

— Что ты не спишь? — удивилась Надежда, на ходу скидывая с себя пуховую куртку и бросая ее на стул. — Тоже не умеешь спать в чужих постелях? Я вот совершенно не могу спать в гостях, поэтому никогда нигде не остаюсь. Но мне уже по возрасту положено, а тебе рановато пока.

Я хоть и старалась держаться непринужденно, но слова из себя выдавить не могла, только еще больше скалилась, растягивая рот до ушей.

— Погоди, я сейчас электричество переключу с генератора на общую сеть, свет дали. Ты, если не трудно, свари мне тоже кофе.

Она вышла, подхватив по дороге пуховик и оставив меня в недоумении. Что это, попытка усыпить мою бдительность? Но встала и кофе все же сварила, чтобы не нагнетать обстановку.

Вернувшись на свое место за столом, я вернула и нож, пристроила между ног, крепко зажав коленями. Это странным образом придало уверенности — чашка в руке не дрожала, и в глаза вошедшей Наде я посмотрела достаточно спокойно.

— Спасибо, — поблагодарила она за кофе, присаживаясь напротив, кивнула на сиротскую корзинку сушек. — Ты, может быть, есть хочешь? В холодильнике полно еды, не стесняйся. Достать что-нибудь?

Ситуация, в которой я оказалась, не способствовала активному выделению желудочного сока, аппетит покинул меня окончательно. Я отказалась.

— Тогда и я не буду, — покладисто отозвалась сидевшая напротив убийца, — худеть надо, а не наедаться в пять утра. Так отчего не спишь?

Объяснения были излишними — мне еще хотелось пожить спокойно, — и я только невыразительно пожала плечами. Клаус велел не вступать в споры и тянуть время. Я поймала себя на любопытной мысли: жизнь, оказывается, бывает еще нереальней, чем сны. Там, в снах, череда событий казалась, во всяком случае, закономерной.

— Ох, а мне бы сейчас только до кровати добраться! — мечтательно выговорила Надя. — Или лучше уже не ложиться, как ты думаешь? Ведь, если лягу, то утром только подъемным краном поднимешь. Я же сова. Да ты, уверена, помнишь.

— Где ты была? — Я все-таки не выдержала. Посчитала, что покажется странным, если я не поинтересуюсь. Ее ответ, впрочем, не имел решающего значения, ведь у меня нет с собой детектора лжи. Оставалось просто верить или не верить.

— Я? Роды принимала. — Надежда выглядела безмятежной. — Представляешь, только начала засыпать, позвонила знакомая из нашего поселка, у нее собака рожать принялась. Молодая, первые роды, по всему дому носится и скулит, лечь боится. Им же, как нам, в первый раз бывает страшно. А сама размером чуть больше Буськи твоей, порода такая.

Удивительно, но, рассказывая о собачьих родах, Надя даже переменилась в лице: в нем появились искренняя заинтересованность и сопереживание, так чуждые той, юной Надьке, которую я знала и которая так не жаловала домашнюю собаку Ласку. Терпеть не могла прилипающей к одежде шерсти, мокрого носа, слюнявых собачьих нежностей, песка с плохо вымытых лап.