Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Дом словно вымер — ни души, исчезла даже Фатя, даже Буська. Впрочем, на помощь последней рассчитывать не приходилось: что мог сделать для меня голосистый комок теплой шерсти? Но куда они делись-то? Входная дверь — массивная и крепкая — оказалась запертой и нисколько не поддалась моему натиску. Я лишь ушибла плечо и отбила пятку. Окна первого этажа оказались забранными снаружи металлическими решетками, а окна второго были слишком высоко, чтобы прыгать. Да и что я стану делать, оказавшись на морозе? Мне не под силу вернуться в дом, вскарабкавшись по стене до второго этажа. Внезапно на глаза попался телефонный аппарат, я обрадованно схватила его, принялась тыкать в кнопки. Аппарат работал, но русских номеров я не знала, а с немецкими проклятое устройство не хотело меня соединять.

Издалека почудился мелодичный звук, что-то отдаленно знакомое. Я не сразу сообразила, что это требует ответа мой внезапно оживший телефон, брошенный на тумбочке у кровати. Путаясь в одеяле, спотыкаясь, бросилась в свое ситцевое пристанище, дрожащей рукой нажала кнопку вызова и услышала такой родной, сердитый голос:

— Таня, куда ты пропала? Я ищу тебя весь вечер. Ты на часы смотрела? Не советовал бы тебе ночью ходить здесь одной.

— Но я думала, что не понадоблюсь. Вы же сказали, что сегодня баня, и я могу быть свободна… — принялась оправдываться я, вместо того чтобы молить о помощи. Видать, вспомнила, что приехала-то в эту страну по другому поводу.

— Ай, ничего интересного, я рано ушел. — Доктор сменил недовольство на равнодушие. — Думал провести вечер с тобой, а ты испарилась.

Эх, в другой раз слушала бы и слушала! Пусть даже он говорит это так, словно ему все равно. Я заспешила с объяснениями:

— Я хотела позвонить, но деньги закончились.

— Я так и понял. Позвонил Курту, и он пополнил твой счет — это быстрее, чем пополнять его здесь. Ну, где ты? Подозреваю, что не угомонилась и дальше копаешь под ту русскую семью? — Видимо, он досадовал на меня за то, что разрушила его планы.

— Клаус, спаси меня! — закричала я. Очень не хотелось признаваться ему в собственной глупости, но было не до сантиментов. — Меня заперли в чужом доме, одну. Я нашла убийцу, и, кажется, она настроена весьма решительно. Она уехала на машине, заперев меня в доме…

— Тебе угрожали? Было какое-нибудь насилие? — Его голос зазвучал обеспокоенно, и я поймала себя на мысли, что рада этому. Что ж, моя ситуация не предполагала иных радостей. — Ты можешь назвать адрес?

— Нет, понятия не имею где я. Только знаю, что это где-то за городом, какой-то поселок сплошь в высоких заборах.

— Таня, это не ориентир. У русских многие строят такие заборы. Успокойся и постарайся вспомнить что-нибудь приметное. Что ты видела, когда вы ехали? Тебе не завязывали глаза?

— Нет, никакого насилия. Я была около станции метро «Озерки», а оттуда езды примерно полчаса на машине, даже меньше. Мы как будто ехали от города в противоположную сторону. Ох, вспомнила! Хозяйку дома зовут Вера Николаевна Арихина.

— Ты ничего не путаешь? Если правда все то, что ты рассказывала раньше, то это маловероятно.

— Тем не менее. Я потом объясню… — Я не стала прибавлять «если останусь жива». — Но вдруг она обманула и меня, вдруг это не ее дом или оформлен не на нее? Да, еще вспомнила: вчера в поселке дерево упало на дорогу и повредило линию электропередач, до сих пор не починили.

— Так, это уже приличный ориентир. Ты можешь посмотреть в окно? Что ты видишь?

— Ничего не видно, двор, забор, а дальше сплошная темнота.

— Хорошо, сиди и ничего не бойся. Если кто-нибудь появится, то тяни время, но в споры не вступай. Если что-то вспомнишь — звони. И жди меня, я постараюсь побыстрей.

Мне хотелось что-нибудь сказать ему на прощание. Сказать, что он отличный парень, что рядом с ним мне удивительно хорошо, что та ночь в отеле была лучшей ночью в моей жизни, — что ж не сказать, если, возможно, мы никогда больше не увидимся? Тогда нужно было, наверно, попросить его позаботиться об Оливере, или это уже чересчур после одной чудесной ночи? Неважно, все равно я ничего не успела — в трубке раздались короткие гудки.

Оливер! Я снова вспомнила про сына — хороша мамаша! Маленький, беззащитный, хоть и старающийся казаться взрослым. Мой смешной, трогательный белобрысый малыш, каково ему будет без меня? Конечно, Юрген не бросит его, но Оли еще слишком мал, чтобы остаться без матери. Мне в неполные тридцать и то ее часто не хватает, а что же будет чувствовать ребенок? Кто напоит простуженного горячим молоком, кто порадуется на школьном спектакле, кто выслушает секреты? Я всеми силами старалась быть лучшей матерью и вот снова взваливаю на его худенькие плечики недетскую ношу. Я взяла в руки телефон и набрала номер сына, вспомнила, что дома сейчас тоже ночь и мальчик спит — я надеюсь! — и сбросила звонок. Да и что я ему могу сейчас сказать? Только напугаю, если примусь объяснять, как я его люблю.