Юрий Андреев - Республика самбо

— Вот. Страшно дорогое лекарство. Из Чехословакии. Гептилуровалидол, — придумал он название на ходу. — Велела мне мать беречь его для самого крайнего случая, — он изобразил на лице раздумье, а затем махнул рукой. — Ну, да уж если товарищи заболели, ничего не жалко! Пропадай все!

У страдальцев огнем надежды зажглись глаза. Антон со скорбной серьезностью роздал им по таблетке.

— Теперь смотрите, — сказал он, — через десять минут должно полегчать, а через четверть часа боль как рукой снимет. — И, поглядывая на часы, стал ходить около ребят.

Действительно, стоны стали раздаваться все реже. Женька перестал метаться и затих в своем углу.

— Десять минут прошло, должно полегчать, — категорически сообщил Антон.

И в самом деле, Кирилл с кряхтением сумел подняться. Через минуту разлохмаченную голову приподнял Женька. И вскоре все, кроме Сергея, уже сидели.

— Мать предупреждала, что на некоторых особо нервных это лекарство действует замедленно, — авторитетно разъяснил Антон. — Редкий случай.

На восемнадцатой минуте тяжелый вздох, с каким иногда пробуждаются от долгого сна, засвидетельствовал, что и Сергея отпустило.

— Вот то-то, — сказал Антон. — Впредь не излишествуйте. Теперь выползайте на воздух, а я пойду пообедаю.

Назавтра они до колик смеялись над прекрасным чехословацким лекарством «гептилуровалидолом», а сегодня цель была достигнута, болящие стали работоспособными и принялись распределять роли для вечернего выступления. У Антона болел локоть, у Жени — плечо, у Валентина были повреждены поясница и колено, Сергей и Кирилл вообще чувствовали себя неважно: ведь им впервые в жизни пришлось так много проплыть. Долго соображали, кто какие броски может делать и кто как может падать. От шуток над своей инвалидностью настроение поднялось, и самбисты даже решили разыграть сценку, как честный человек, владеющий приемами самозащиты, расправляется с четырьмя хулиганами. Честным человеком назначили Сергея. Сценку несколько раз отрепетировали, пока она не пошла как по маслу.

Солнце стало клониться к лесу. Надо было бриться да и собираться на вечер. Уже начинало темнеть, когда они, распространяя вокруг благоухание все той же неистребимой «Красной гвоздики», зашли за художественной гимнастикой. Шумная веселая компания направилась к пловцам. На большом лугу перед домом было много народу: приехала молодежь из Ряйселе, из мельниковской сельскохозяйственной школы, прибыло начальство из самого Приозерска, почти в полном составе пришли по-праздничному одетые доярки. Глеба не было.

— Что же вы делаете? — закричал Подвысоцкий, увидав самбистов. — Да есть у вас совесть или нет? Разве не ясно, что сейчас сухого сучка в лесу не найти? В общем, так: за срыв костра вы будете отвечать! Хватит!

— Мальчики! — величественно провозгласил Сергей, к которому прежде всего почему-то обращался Подвысоцкий. — Але-хоп! — И щелкнул пальцами, как знаменитый факир.

В ту же минуту Кирилл и Валька расступились, между ними, как ассистенты великого мага, подобострастно согнувшись, проскочили Антон и Женька и поставили к ногам Василия Ефремовича бидон с керосином.

— Это еще что? — Подвысоцкий задвигал ноздрями.

— Как видите, Василий Ефремович, калорий здесь больше, чем во всех мокрых кучах, собранных вашими подданными, — объяснил Сергей. — Мальчики, але-хоп! — И по его великолепному жесту ассистенты, по-прежнему согбенные, отбежали назад.

— Черт знает что такое, — проворчал Подвысоцкий, которого они уже отучили удивляться. — Надеюсь, обошлось без уголовщины?

— Палите спокойно, Василий Ефремович! — заверил его Сергей. — Дым от костров, облитых этим керосином, не расстроит чуткого обоняния уважаемой всеми нами мадам Фемиды.

Наконец открылся вечер. Заслоняясь ладонью от едкого дыма, Василий Ефремович произнес речь.

— Не всё, к сожалению, мы можем сейчас вам показать: условия не совсем подходящие. Однако кое-что покажем, — заключил Подвысоцкий.

Выступления начались и пошли с возрастающим успехом. Гимнастки показали упражнения для третьего, второго и первого разрядов. С индивидуальными номерами выступили лучшие спортсменки: танец с обручем, танец с лентами, танец с шарами. На смену им вышел мрачный пловец Петя, который под восторженный ропот зрителей преодолел с разбегу планку на высоте одного метра семидесяти сантиметров. Затем пловцы — девушки и юноши — выполняли упражнения на перекладине. Гимнастки, наряженные кавалером и барышней, лихо сплясали русского, сорвав бурные аплодисменты. И вдруг Василий Ефремович объявил: