Юрий Андреев - Республика самбо

— Ты говоришь, почему я все смеюсь? — вдруг сказал Сергей. — А может быть, это тоже своего рода самбо, моральная самозащита, так сказать.

— От чего?

— Да от всего. Это тебе да Кириллу все понятно. Вот Кирилл — ему что? С малых лет попал в интернат, воспитывали его хорошие люди, учили — это ему в кровь и кость въелось, он иначе и не представляет себе жизни.

— А ты?

— А я? У меня мать после гибели отца от горя чуть не рехнулась, да и сейчас она не совсем в норме, беды мы хлебнули во сколько, — он полоснул пальцем по шее. — И гадов я насмотрелся — дальше некуда, вплоть до того, что из нашей же комнаты нас хотели выселить, когда мать в больнице лежала.

— Выселили?

— Нет.

— Почему?

— Хм… это ты здорово меня поймал, — сказал Сергей, усмехнувшись. — Конечно, не все гады…

— Значит, ты не веришь в человечество — гадов, дескать, больше. Отсюда у тебя какой вывод? Молчишь? А я скажу. Как у Макара: «Не трать, куме, силы, опускайся на дно, все равно тянуться ни к чему». Логика могильная!

— Ну, ты это зря обо мне. А если к делу подойти с другой стороны…

— С какой же?

— Ты, например, знаешь, что Маркс любил повторять: «Подвергай все сомнению»?

— Слышал ты звон!.. Что же эти слова, по-твоему, значат? Сомневаться, чтобы сомневаться? Это даже не половина дела!

— А все дело?

— Маркс так говорил: мир надо не только объяснять, но и переделывать. Ясно?

— Это мы учили…

— Учили! Знаешь, есть у нас такие — критикуют со стороны. Удобная поза: «Вы делайте, а мы посомневаемся, сбоку поглядим». Тьфу! Сволочи! — Антон резко разорвал травинку. — И я тебе вот что еще скажу: не из того ты материала, чтобы только моральной самозащитой и сомнениями заниматься. Ты по всем данным человек, а, не сторонний наблюдатель. Ясно?

Сергей не ответил. Он задумчиво покусывал стебелек и смотрел вдаль, прищурившись от ослепительной игры Вуоксы…

До противоположного берега острова нужно было пройти около пяти километров. Ребята двинулись по старому следу, опасаться было нечего.

— Хороший остров! — сказал Женька. — Только как же мы его назовем?

— Пятеро смелых! — воскликнул Валентин.

— Нет, нескромно. Лучше так: Остров вечного покоя, — предложил Кирилл.

— Тю! Нашел покой! Чуть на мине не подорвались! — Женька засмеялся.

— Ага! Надо так: Остров имени Женькиной логики, — не удержался Сергей.

— Иди ты к лешему! Назовем его лучше Язык журналиста — форма у него длинная, а на конце завитушки.

— Остров скрытого пламени! — предложил Кирилл новый вариант. — Мы-то будем знать, что название от зарытого бидона, а другие нет. Чистая поэзия.

— Нет, ребята, — возразил Антон. — Верно, что скрытого пламени, только в другом смысле. Кто герой дня? Валька! Пусть остров будет имени Валентина Ярыгина.

— Ура! Согласны! Да здравствует Валька!

Таким образом, специальным решением совета министров Республики Самбо безыменный дотоле остров решено было назвать островом Ярыгина и под этим именем занести на все карты мира.

Захватив по дороге тяжелый бидон, самбисты вышли вскоре к своему плотику, и через четверть часа в лагере весело потрескивал костер, на котором разогревалась уха. Антон сварил кашу, нарезал хлеб и стал звать путешественников. Протяжные стоны были ему ответом.

— Что такое? — удивился он и подошел к сарайчику. Ужасное зрелище открылось его глазам. На нарах лежали четверо его друзей с побелевшими лицами. С закушенных губ срывались стоны.

— Что с вами? Ребята, что случилось? — перепуганный не на шутку, закричал Антон, бросаясь к ним.

— Ох, живот, — простонал Женька. Трое остальных дружным стоном подтвердили его сообщение.

— Ах, проклятые! — догадался Антон. — Малины обожрались?

Горестные стенания подтвердили, что порок чревоугодия действительно наказан. Каждый страдал по-своему. С обреченным видом, кротко глядя в потолок и изредка хватаясь за живот, лежал на спине Кирилл. Рыча, катался по нарам Женька. Валька и Сергей свернулись в клубок и стонали наперебой.

— А, будьте вы трижды счастливы! — возмутился Антон. — Как же мы сможем вечером выступать?

Жалобные стоны были ответом.

— Что же делать? — думал вслух Антон. — Английской соли у нас нет, клизмы тоже…

Мысль его напряженно работала. Он не верил в безвыходные положения. И действительно, где-то в лабиринтах мобилизованной по тревоге памяти возникли известные ему из книг ситуации подобного рода.

— Ага! Есть! — воскликнул Антон и бросился к своему чемоданчику. Вытряхнув его нехитрое содержимое на одеяло, он разыскал таблетки от кашля. Сорвав обертку и бросив ее под нары, он торжественно сказал: