Андраш Беркеши - Стать человеком

— Ты будешь у нас ужинать! — заявил отец тоном, не допускающим возражений.

— Не хочется мешать вам... — начал отнекиваться Хунядфалви, — да и друзья меня ждут.

— А разве я не твой друг?!

— Как же, как же... конечно...

— И сколько ты в общей сложности отсидел?

— Четыре года и пять месяцев...

— За это время ты стал ужасно богатым человеком, — пошутил отец. — На сколько языков успели перевести твоих «Возмутителей»?

— На пять или шесть, — скромно ответил Михай, вертя в руках рюмку с палинкой и пристально разглядывая носки своих ботинок. — Я не за тем пришел, чтобы просить у тебя денег взаймы.

— А с юмором ты по-прежнему в ладу.

Не знаю, какой юмор уловил отец в словах Хунядфалви, я, например, почувствовал в них легкую насмешку. Мне не нравилось поведение отца, его угодничество. Он не замечая или же не хотел замечать, что Хунядфалви презирает его, а дружеский прием, оказанный отцом, ему явно неприятен. Я не понимал, почему отец так ведет себя, ведь он считал Михая Хунядфалви бездарным писателем. Правда, однажды я слышал, как он с нескрываемой завистью рассказывал маме о том, что роман Хунядфалви недавно издали в Англии, а теперь собираются издавать в Италии.

— Собственно, я зашел к тебе, чтобы кое-что уточнить и попросить твоего совета, — продолжал Хунядфалви.

Отец охотно рассказал ему о положении в венгерской литературе, заметив, что современные писатели, к сожалению, не извлекли должных уроков из недавнего прошлого. В настоящее время литературной жизнью руководят люди, очень далекие от подлинной литературы. Просто после событий пятьдесят шестого года они сумели вовремя занять освободившиеся места...

— Сегодня утром меня вызывали в министерство, — сказал Хунядфалви, — и предложили поехать в Палермо, где в скором времени должна состояться конференция так называемого круглого стола писателей из всех стран Европы. — Он раскурил трубку и, пригладив волосы, продолжал: — Вот я и не знаю, как лучше поступить. Если я приму предложение, то кое-кто наверняка будет недоволен этим...

— Оставь, Михай, — прервал его отец и заметно побледнел. — Стоит ли обращать внимание на этих кое-кого? Кого же туда посылать, если не тебя?

— А ты бы поехал?

— С тобой охотно, но не вместо тебя.

Вскоре Хунядфалви распрощался и ушел. Едва за ним закрылась дверь, как отца охватила ярость.

— Вот они, результаты нашей нынешней культурной политики! — кричал он. — Не успел выйти из тюрьмы, а ему уже одно место лижут! Ты была права, жена. Да еще как права! Нам действительно надо было попросить политического убежища во французском посольстве и уехать. А через два года мы могли бы вернуться на родину, имея банковский счет на приличную сумму. Вот тогда бы нас уважали. А теперь на нас смотрят как на идиотов. Но я этого не потерплю!..

Отец долго еще бушевал и так размахивал руками, что нечаянно сбросил со стола свою рукопись.

— Нет, я не напишу больше ни строчки. Выходит, мы уже не нужны нашему руководству?..

Он оделся и собрался уходить. Мама просила его остаться, но он ее не послушался. Вернулся он на рассвете здорово пьяным. Мама еще не ложилась — ждала его. Между ними произошел ужасный скандал. От шума я проснулся и вышел в гостиную. Отец сидел в кресле, галстук у него съехал набок, волосы были взлохмачены, изо рта текла слюна. Он что-то пел пьяным голосом. Мама стояла рядом и горько плакала.

Заметив меня, отец позвал:

— Иди ко мне, сынок... иди, иди... Ты настоящий Варьяш, в твоих жилах течет наша кровь... Ну иди же, не бойся...

Но ноги мои будто свинцом налились — я не мог сдвинуться с места. Стоял как вкопанный и злыми глазами смотрел на пьяного отца. В тот момент я бы не подошел к нему ни за какие деньги. К счастью, мама догадалась о моем состоянии и отправила меня спать, однако я не пошел в свою комнату, а спрятался в холле за большой комод.

Из гостиной все еще доносился шум. Кричал пьяный отец. Кричала мама, хотя обычно она даже голоса не повышала:

— Ты опять был у нее! Не лги, я знаю, что был. Весь город судачит о твоих любовных связях. Если я тебе так надоела, давай разойдемся, но только не позорь меня!..

«Выходит, у отца есть любовница? Об этом говорит уже весь город, а я и не слышал. Почему он изменяет маме, почему обманывает ее? Она ведь и сейчас очень красивая женщина...»

Варьяш захлопнул тетрадку, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Мысли из его головы внезапно куда-то улетучились, и теперь он пребывал в состоянии, похожем на невесомость, — завис между прошлым и настоящим. Казалось, что сын где-то далеко-далеко. Варьяш некоторое время даже видел перед собой высокую фигуру, худое мальчишеское лицо с ввалившимися щеками и мрачный, осуждающий взгляд. Он протянул было руку, чтобы дотронуться до сына, но их разделила пропасть. Гезу охватило какое-то странное беспокойство и страх. Впервые нечто подобное он ощутил четыре года назад на берегу Японского моря, на окраине небольшого городка.