– Видите, всё к тому, что ко вреду спешка, а не к пользе. Значит, сыграем свадьбу на масленицу. Вот и Ксении будет восемнадцать лет.
Жених, сидя рядом с невестой и чувствуя, как ей хочется к нему прижаться, озирался в освещённой керосиновой лампой комнате дома, досаждавшего влюблённым теснотой.
Они отправились прогуляться по молодому холодку ещё неустоявшейся зимы. Миновали околицу с кривой городьбой заснеженной поскотины, когда близкий лес загудел от ветра. Ветер расходился, всё гуще сыпали мелкие снежинки, их струйки в неплотной темноте стекали по стволам старых сосен и елей.
Лонгина проняло наплывом клокочущего подъёма, будто он осушил залпом большой стакан горячего, сдобренного ромом портвейна с пряностями.
– Кого я люблю, я особенно люблю зимой, когда в спальне слышна вьюга! – он поцеловал Ксению в губы.
– Поэтичный экспромт! – Ксения порывисто нахлобучила ему шапку на самые глаза.
– Я цитирую философа, который говорит, как важен холод для жизненной борьбы и радостей. Философия очень мне помогает, – и Лонгин доверил девушке осмысленное в последнее время.
Немцы оказались слишком самонадеянными задаваками: они поставили себя так, что им не выдержать. Воюй они с СССР один на один – не было бы вопроса. Советы пали бы хотя б уже потому, что нечем бы стало кормиться: население и до войны перебивалось на карточках, простого хлеба и того не ело досыта. Но Америка – даже если не считать вооружение и технические материалы – спасла Советы продовольствием, и время явно работает против Германии. Когда Великобритания и Штаты даванут на неё и всей своей военной мощью – неминуем капут.
– И тогда возрождение России… – начала было Ксения.
– В России ничего хорошего не будет. Мы уплывём в Гренландию!
– В Гренландию?.. – едва ли не беззвучно повторила девушка.
– На блаженный ледяной остров – владения датских королей! – Лонгин рассказал, что не раз пил пиво с работавшими в Пскове электротехниками-датчанами, был накоротке с представителями датских фирм. Как он понял, у малочисленных немцев в занятой ими Дании далеко не до всего доходили руки. Там вполне можно подготовиться и в подходящий момент отбыть за океан. Средства у него имеются, и он их умножит, ликвидировав дело.
В холодной Гренландии для оружия и всевозможных механизмов годится только особая, морозостойкая смазка. Те, кто её поставляет, за товар берут дорого. Лонгин создаст предприятие, которое станет обычные смазочные масла превращать в морозостойкие: они окажутся дешевле привозных – дело пойдёт.
У Ксении распахнулись глаза, она воскликнула с болезненной ноткой:
– А освобождение России? А... а мама и папа?..
Лонгин, растроганный, заверил: мама и папа будут с ними – они откроют православную миссию для духовного окормления гренландских эскимосов.
– Ну, а относительно освобождения России, – сказал он с грустью, – если явятся надежды и возможности – мы не уедем ни в коем случае!
– Они явятся! – девушка упрямо топнула сильной ногой по пухлому сыроватому снегу и закончила шёпотом: – Я верю...
Он крепко обхватил её, шепча интимно-щекочущие прозвища. Она проговорила томным голоском:
– В Гренландии ведь одни льды и камни...
– Не только! На южном побережье распространено берёзовое криволесье. Сколько там водится симпатичных пушистых зверьков – леммингов! А мускусные быки или овцебыки. Нигде больше в мире нет их – а одни названия чего стоят!
Пора было возвращаться. Они шли и то и дело стряхивали друг с друга липкие снежные хлопья.
Он уезжал из Выходцов в ноющем недоверии к завтра. По последним сводкам, наползавший фронт приостановился. Отец Георгий, прощаясь, произносил – они не мешкая отъедут в Псков, лишь только немцы начнут отступать. Лонгина, однако, не отпускала «ломота души». Ехала бы с ним Ксения!..
Но опережать свадьбу? Он уступил семейной стойкости: свершить всё отменно и чинно, «как Бог велит».
Машина тяжеловато шла по безобразной, в обрыхлевшем снегу дороге, осмотрительно-занятой шофёр напряжённо сжимал баранку, давил на педали – пассажир на заднем сиденье отдался сбивчивому ритму и налегавшему утомлению езды.
Он мысленно высказывал то, что имел против немцев. Они провели его, представ глубоким народом. Поначалу замечая, что что-то не так, он объяснял себе: они глубокий, но неловкий народ. Опыт между тем быстро накапливался, и стало понятно, до чего немцы грубо невежественны. Они оказались неспособны сопоставить свои ресурсы с силами и возможностями противника. У них достаточно удали – но какой, при внешней «основательности», переизбыток легкомыслия!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу