Кеннет Грэм: Наследница палача

— Ну, надеюсь, что сейчас он не заставит себя долго ждать, чтобы угодить даме, — сказала Жанна, легко взмахнув топором пару раз. — Уже десять минут прошло; надо бы сказать об этом мэру.

— Жаль, что сегодня не будет чего получше, — продолжил помощник, оперевшись на ограду эшафота и задумчиво наблюдая за копошащейся внизу толпой. — Люди говорят, что вчера в замок вернулся молодой сеньор, — ну, вы знаете, он завершил своё образование в Париже. Лучше бы ему сегодня на рынок не приходить, а то он окажется разочарован и снова уедет в столицу. Жаль будет, замок так долго пустовал. Но куда бы он ни поехал, да хоть в сам Париж, он нигде не увидит большего мастерства, чем здесь, у нас!

— Да, мой добрый Рауль, — сказала Жанна, слегка покраснев от похвалы, — ты прав, для нас важно качество, а не количество. Если образование у нового сеньора правильное, то он всё поймёт. Ой, смотри, ворота тюрьмы наконец-то открываются!

Жанна и её помощник повернулись к тюремным воротам, от которых было рукой подать до эшафота. Видно было, что группа людей во главе с начальником городской стражи выводит или, точнее, пытается вывести на эшафот запоздавшего заключённого. Тот, видно, сегодня был уже совсем не так любезен, как вчера, и за каждый шаг вперёд по площади платить приходилось тому или иному стражнику, сбитому с ног очередным ловким ударом сопротивляющегося узника. Толпа не привыкла ждать и, раздосадованная поведением приговорённого, недовольно зашумела. Но вскоре в бой был введён хитроумный средневековый боевой порядок, известный как la marche aux crapauds [3] Куча мала — фр. , так что упрямый осуждённый смог наконец предстать перед юной дамой, которую он столь невежливо заставил себя ждать.

Ремесло подготовило наследницу палача к неожиданностям, так что Жанна понимала, что её "клиенты" могут принадлежать к самым разным сословиям; всё же она не могла побороть своего удивления, когда узнала в приговорённом того юношу, с которым познакомилась вчера вечером. Тому, что последний, при всём видимом миролюбии, мог окончить свою жизнь на плахе, едва ли стоило удивляться; но вот то, что он ещё вчера вечером разговаривал с ней на валу, а сегодня утром — после любезного оправдания её связи с эшафотом — уже морозился в камере, объяснить сходу было трудно. Жанна, однако, решила, что согласование явно противоречивых фактов не входит в её должностные обязанности.

Начальник стражи, протерев вспотевший лоб, наконец зачитал постановление, формально передававшее осужденного в руки палача:

— … И мы неплохо потрудились, чтобы доставить его сюда, — прибавил он от себя. Юноша, смирно стоявший всё это время, теперь сделал шаг вперед и почтительно поклонился.

— Теперь, когда мы должным образом представлены друг другу, — любезно произнёс он, — позвольте мне принести свои извинения за всё беспокойство, которое могло причинить моё опоздание. Я прошу вас не винить этих господ, вина полностью лежит на мне. Если бы я знал, кого буду иметь удовольствие здесь встретить, то даже на крыльях я не мог бы домчаться сюда быстрее.

— Умоляю вас не упоминать ни о каких "беспокойствах", — ответила Жанна с присущей ей скромностью. — Единственное возможное здесь небольшое неудобство заключается в моей обязанности причинить вам лёгкую боль до того, как мы разделимся, и я прошу заранее меня извинить. А теперь — утро alas! [4] Увы! — фр. уже заканчивается — любой мой совет или помощь к вашим услугам, ведь вы здесь впервые, и едва ли привычны к этому.

— Честное слово, об этом не стоит и упоминать, — весело сказал приговорённый. — Считайте, что я совершенный новичок. И хотя наше знакомство было весьма поверхностным, я всецело полагаюсь на вас.

— В таком случае, сударь, — смущённо сказала Жанна, — позвольте помочь вам снять этот прекрасный камзол, чтобы предоставить нам обоим больше свободы и меньше трудностей.

— Служба требует? — улыбнулся приговорённый, вынимая одну руку из рукава.

Краска смущения покрыла лоб Жанны.

— Это было бестактно, — упрекнула она.

— Да, вы правы, дорогая моя, простите меня, — рассмеялся юноша. — Это была плохая шутка — следствие дурного воспитания, я готов это признать.

— Я уверена, что вы не хотели ничего дурного, — смягчилась Жанна, в то время как её пальцы расстёгивали воротник его рубашки. Девушка отметила про себя, что воротник был из лучшего кружева; и не смогла не пожалеть о том, что какая-то ничтожная ошибка — которая, как она догадывалась, могла произойти, — сейчас вынуждала её поступать вопреки велениям души. Единственное, что утешало наследницу палача, — то, что юноша казался вполне довольным своей судьбой. Пока Жанна возилась с одеждой, он рассказывал последние парижские новости, и, когда дело было сделано, поцеловал тонкие пальчики со столичным изяществом.