Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— Ах, какая романтическая фантазия! — вздохнул за дверью доктор Герман. — Это так по-английски!

— Пусть болтает, пока не выдохнется, — сказала доктор Рея. — Надолго ее не хватит.

— Спайсер, — продолжала Анетта, — они заставили тебя забыть все хорошее, что было у нас с тобой; выудили из тебя воспоминания, переделали их, возвратили тебе. До брались даже до сандвичей с беконом. Даже их тебе не позволено вспоминать с удовольствием, а то ты еще вспомнишь, что любил меня.

— Что за бред? — не понял Спайсер. — Какие-то сандвичи с беконом. Свинина омерзительна.

— Когда ты теперь думаешь о нашей совместной жизни, Спайсер, она ассоциируется у тебя с неприятностями, скукой, желанием убежать. Ты даже веришь, что я делаю тебя импотентом.

— Так оно и есть, — сказал Спайсер.

— Где раньше ты видел свою Анетту, теперь перед тобой Лилит, опасная разрушительница. Ты ведь не мог даже вспомнить, что уже встречался с доктором Германом, хотя, конечно, вы знакомы. Бог знает, зачем еще ты им нужен. То есть я-то знаю, но не важно.

— Что ты плетешь? Убирайся из моего дома. Ты не имеешь права тут находиться. Складывай свои пожитки и уходи. Перестань меня преследовать.

— Я от тебя отказываюсь, Спайсер, — сказала Анетта. — Я могла бы вызвать моего друга Питера Пана, и он бы перебрал твою память и уложил все обратно правильно, как было. Но ты мне больше не нравишься, Спайсер, а уж о любви и говорить нечего. Я не верю, что можно заставить человека вести себя так, как ты ведешь себя со мной, если только изрядная часть его личности сама этого не хочет. Пусть доктор Рея вкладывает тебе в мозги какие угодно собственные сценарии — что якобы не просто по забывчивости ты не записал полдома на мое имя, и не просто по лени мы не зарегистрировали брак, — мне все равно. Может быть, тебя это и оправдывает, но я никаких оправданий не принимаю. Я хочу освободиться от тебя.

— Когда ты наконец отсюда уберешься, — буркнул Спайсер, — доктор Рея и доктор Герман устроят в этом доме свою приемную. Ни для тебя, ни для детей тут места не останется.

— Я так и думала, — сказала Анетта. — Марксы получили дом в Хэмпстеде в аренду от Психотерапевтической Ассоциации Юнгианского и Смежных Направлений, ПАЮСН, или от Британской Психодраматической Ассоциации, или от Ассоциации Психотерапии Секса и Брака, или от еще какой-нибудь более или менее солидной организации, но потом их исключили и выставили, вполне по заслугам, и они решили спуститься на одну общественную ступень ниже, где психотерапевтов пока еще не такой избыток и можно занять на рынке свободное место, а у нас хороший дом, вернее был раньше хорошим. Мы были счастливы здесь с тобой, Спайсер, ты и я, но ты этого не помнишь.

— Ах, какая она фантазерка, — проговорил доктор Герман. — А ведь знаете, она приставала ко мне с самыми поразительными сексуальными домогательствами!

— Бедная женщина, — подхватила доктор Рея. — Она подвергала извращенным действиям своих детей. Мальчик мне почти прямо так и сказал.

— Лучше уйди отсюда, Анетта, иначе у тебя будут большие неприятности. Доктор Рея и доктор Герман — хорошие люди, а вот ты — просто хуже некуда.

— Спайсер, я хочу, чтобы ты взглянул вот на эту полароидную фотографию. Я нашла ее под подушкой на нашей супружеской кровати.

— Вот еще, — ответил Спайсер. — Что это за фокусы?

— Это всего лишь фотография, на которой засняты ты, доктор Рея и доктор Герман, занимающиеся сексом втроем в этой самой комнате. Триолизмом. Доктор Рея посередине. Ты что-нибудь помнишь об этом? Присмотрись получше, Спайсер. Лица видны вполне отчетливо.

— Не понимаю, — пробормотал Спайсер. — Что это? Господи!

— На этой фотографии, мой дорогой Спайсер, изображены вы и я, стоящие на Хайгетском кладбище рядом с бюстом старого Карла Маркса у него на могиле, — вмешалась доктор Рея.

— Ну конечно! — обрадовался Спайсер. — У тебя болезненное воображение, Анетта, кишащее самыми неприятными сексуальными образами. А теперь, пожалуйста, убирайся, пока мы тебя отсюда не выкинули. Ты такая дрянь, такое бездушное существо. Завтра по тебе тут и памяти не останется. В этом доме тебе не место. Я всегда был с тобой глубоко несчастен.

— Что ж, пожалуй, мне действительно лучше убраться. Я просто хотела убедиться, что правильно поняла ситуацию. Сатурн и его мерзкая жена, когда срок аренды местечка на Олимпе у них вышел, ищут приют пониже, где подвернется, принося разорение и гибель любви всюду, куда ни ступит их нога.