Дмитрий Липскеров - Сорок лет Чанчжоэ

Народ успокаивался, раздумывая, что если и у сильных мира сего на головах растут крылья, то чего уж говорить о них, о смердах.

– Так что же, господа, будем делать? – спросил губернатор Контата у собравшихся. Он стоял возле зеленой гардины и, слегка отодвинув ее, разглядывал через окно копошащийся внизу народ. – Ну-с, что же вы молчите, господа?

Все члены городского совета молча жевали бутерброды и запивали их кто чаем, кто кофе. Каждый из них уже множество раз передумал про себя, как решить создавшуюся проблему, и бесполезность этих попыток была написана у всех на лице.

– Как вам удается производить такую вкусную ветчину? – спросил г-н Персик у г-на Туманяна. – В каких только городах и весях я не едал ветчины, но ваша самая превосходная! Этакая жирненькая, розовая!.. – Г-н Персик взял с подноса еще бутербродик и с наслаждением откусил от него кусочек.

Скотопромышленник Туманян натянуто улыбнулся и, поднявшись со своего места, сказал:

– Надо нам принять в члены городского совета кого-нибудь из народа!

Все с удивлением посмотрели на него, и каждый отметил, что у скотопромышленника по-прежнему красивые глаза.

– Это успокоит население, – пояснил он. – Разрядит наэлектризовавшуюся обстановку.

– У нас уже есть представитель народа! – заметил г-н Мясников. – Г-н Персик…

Если только заменить его!..

– Свинская шутка! – возмутился представитель обывателей. – И достаточно жлобская!

– Кто же шутит!.. Вы, господин Персик, дорого обходитесь казне! Я заметил, что вы уже съели шестнадцать бутербродов сегодня! – сказал г-н Мясников. – Объявим народу, что вы растратчик, и переизберем вас! Налогоплательщики любят, когда низвергаются авторитеты!

– Да вы!.. Да знаете что!.. Я вам!.. – От возмущения г-н Персик заверещал что-то нечленораздельное, но по-прежнему держал в руке надкусанный сандвич.

– Господа, господа! – недовольным голосом попросил Ерофей Контата. – Прошу вас, прекратите!.. Вы в самом деле как малые дети!.. Надо решить серьезный вопрос! Так давайте его решать!

– А мне, например, нравятся мои перья! – сказал г-н Бакстер. – И жене моей они по вкусу. Все лучше, чем лысина! – Он сделал большой глоток из чашки с кофе. – Да и мне интересно перебирать перышки супруги. Все-таки хоть какое-то чувство новизны!

– Скажите, ваше преосвященство, что нам нужно делать в этой ситуации? – спросил Контата, закрываясь зеленой гардиной от улицы. – Мы нуждаемся в вашем совете.

Митрополит Ловохишвили позвякивал четками и, казалось, не слышал вопроса губернатора. Он сидел, склонив голову, уткнувшись густой бородой в колени, – этакий мыслитель, – и присутствующие подумали, что наместник Папы отыскал выход в сложном лабиринте и сейчас возглаголет истину.

– На все воля Божья! – рек митрополит. – Отдадимся промыслу Божьему и потечем в потоке его воли. Река всегда впадает в еще большую реку, а та в свою очередь оплодотворяет своими водами океан!

После высказывания Ловохишвили все присутствующие притихли. Сам митрополит с удвоенной силой защелкал четками.

– Знаете, – не выдержал г-н Бакстер, – иногда кто-нибудь скажет что-нибудь эдакое, умное, так что оскомина на зубах, как будто лимон целиком сожрал! И в харю хочется такому умнику дать!..

– Все!!! – вскричал митрополит, вскакивая со своего места. – Больше я не могу этого терпеть! – И принял боксерскую стойку. – В харю мне хотите дать?!

Извольте попробовать!

Господин Бакстер тоже вскочил со своего кресла, но его полная фигура на взгляд проигрывала внушительной конституции Ловохишвили.

– Нуте-с! – шипел наместник Божий. – Вот моя харя! Дайте по ней! Ну же!..

– Как-то рука не поднимается бить попа! – ответствовал г-н Бакстер, отступая к окну. – Вот когда Папа Римский даст вам пинка под зад!..

– Это я поп!!! – заорал в бешенстве митрополит. – Да я тебе, жирный ублюдок, все перья повыщипываю! – И, раскинув руки, стал надвигаться на противника.

– Давай-давай! – подзуживал Бакстер, готовясь провести борцовский прием, виденный им когда-то в заезжем цирке. – А я воткну твои перья тебе же в зад!

Все остальные члены городского совета с огромным интересом наблюдали, чем кончится этот долгожданный поединок. Лишь губернатор Контата, сознавая свою ответственность перед судьбами мирскими, решительно шагнул на середину залы, вставая между коллегами.

– Прекратите! – оглушительно сказал он, так что зазвенели хрусталем подвески на люстре. – Всем сесть!