Дмитрий Липскеров - Сорок лет Чанчжоэ

– Она загорает, загорает! – проносилось в мозгу Генриха Ивановича. – Она бесстыжая!.. Господи, какая красавица!.. Господи, как прекрасен ее живот!..

Какие великолепные ноги!.." Полковник стоял за оградой, вытягивая шею, не в силах оторвать взгляда от полных бедер, спелых и покатых, как медовые груши.

С другой стороны ограды, в щель, на Франсуаз Коти уставилась другая пара глаз, не менее восторженных, но и изрядно напуганных. Это были мальчишечьи глаза, еще ни разу до этого не лицезревшие великолепия женского тела. Два открывшихся до предела черных зрачка пожирали наготу и подавали странные сигналы животу подростка, который неожиданно затвердел камнем и наполнился переливающейся истомой.

Генрих Иванович вздохнул грудью, и девушка открыла глаза.

– Здравствуйте! – сказала она Шаллеру, приподнимаясь в щезлонге. – Какими судьбами?

– Да так вот… Прогуливался случайно… Добрый день…

Полковник был не в силах оторвать взгляда от девичьей груди, открывшейся в другом, новом ее ракурсе. Он отчаянно чувствовал всю дурацкость своего положения, но тем не менее смотрел на девушку открыто, словно та была в вечернем туалете.

– Хотите зайти? – спросила Франсуаз, бросив прозрачный шарфик себе на живот.

– Не знаю, удобно ли?.. Вот так вот, незваным гостем…

– Заходите, не стесняйтесь. Это гораздо удобнее, нежели глазеть на меня из-за забора. Вход с другой стороны. Откроете калитку и не бойтесь, собаки нет.

Шаллер обошел участок с другой стороны и взялся за ручку металлической калитки. Если бы он не был так возбужден ситуацией, то, вероятно, увидел бы, как из кустов к дальним деревьям рванула мальчишеская фигура, отчаянно драпая.

Пока Генрих Иванович обходил участок, Франсуаз успела набросить на себя шелковый халатик с китайскими цветами, который чрезвычайно подходил к ее стройной фигуре.

– Коли вы уже пришли, предлагаю остаться в саду. Уж больно погода хороша.

Садитесь вот за этот столик. А я пока приготовлю чай. Вы какой предпочитаете – липовый или корейский с жасмином?

– Липовый, если позволите, – ответил полковник и, пока Коти приготовляла где-то в глубинах дома чай, судорожно думал, что ему еще ай как далеко до старости и к черту все размышления о смерти, а также о различиях между юностью и старостью. Перед глазами Шаллера все еще стояла, отчаянно волнуя, картина об– наженной девушки, особенно ее бесстыдно раскинутые ноги, и к моменту появления Франсуаз он еле сумел справиться с наваждением, прикусывая себе до крови язык.

– Что расскажете? – спросила девушка, когда Шаллер взял с подноса маленькую чашечку и хлебнул пахучего чая.

– Изумительные погоды стоят, – проговорил Генрих Иванович, с неудовольствием отметив мещанское построение фразы.

– Эка я разволновался, – подумал он. – Эка необычно для меня".

– Чудесная осень, – согласилась девушка. – Кстати, знаете новость?

– Какую же?

– Лизочка Мирова обручилась с купцом Ягудиным.

Шаллер с интересом посмотрел на Франсуаз. Этой новости он еще не слышал.

– Когда же?

– На прошлой неделе. Неужели вы не знали?.. Кому же, как не вам, это знать?

– Почему вы, собственно, решили, что я это должен знать в первую очередь?

– Потому что вы находились с Лизочкой в интимной связи.

– Это она вам сказала?

– Зачем же. У меня у самой глаза есть… – Франсуаз посмотрела на Шаллера и ухмыльнулась. – Она вас любила, а вы ее нет… По-моему, она вас и сейчас любит.

– Но почему с Ягудиным? – спросил вслух как бы сам себя полковник.

– Потому что Ягудин сейчас самая заметная фигура в городе. Он – звезда! Опять же, богат и строит Башню Счастья. Его имя у всех на устах, он как бы является примиряющим звеном между высшим и низшим классами.

– Пренеприятная фигура! – сказал Генрих Иванович, чувствуя раздражение. – Ограниченная злобная личность!

– Это в вас собственник говорит! – улыбнулась Коти, зачерпывая ложечкой вишневого варенья. – Вы же никогда не любили Лизочку…

– Почему вы знаете?

– Я не права?

Генрих Иванович промолчал. Эта девушка, сидящая напротив в халатике на голом теле, запросто теребила своими тонкими пальчиками укромные местечки его души, наблюдая за ее реакциями, как психиатр за рефлексами психически больного.

– Могу я задать вам встречный вопрос?

– Безусловно. – Франсуаз повела головой, перебрасывая копну каштановых волос с одного плеча на другое. Открылось изящное ушко с дырочкой в мочке. – Спрашивайте.