Жун Цзян - Волчий тотем

— Монголы, когда едят овец, действительно экономят, даже диафрагму и ту не выбрасывают, а всё же как вкусно, — сказал Чень Чжэнь.

Старик степенно кивнул:

— Когда голодный волк ест овцу, он даже шерсть и копыта съедает. Когда в степи бывает стихийное бедствие, людям и волкам очень трудно найти еду, тогда съедают овец подчистую.

— Тогда можно сказать, что, монголы, которые едят овец, и едят почти полностью, этому тоже научились у волков? — заметил Чень Чжэнь.

Все громко засмеялись и одновременно сказали: «Вот-вот!». Чень Чжэнь продолжил есть и съел три порции кишок.

Гасымай смеялась от души. Чень Чжэнь помнил, как Гасымай когда-то говорила, что она любит гостей, которые едят как волки. Ему стало немножко неудобно, потому что в этот момент он был очень похож на голодного волка. Он не мог больше есть, потому что знал, что вся семья Билига любит овечьи кишки, а он в один момент съел их больше половины. Гасымай наклонилась, отрезала ножом ещё свежих кишок и, смеясь, сказала:

— Я не знала, вернёшься ты или нет, поэтому пожарила мало кишок. Тот кусок весь доедать тебе, я экономлю как волки, ничего не должно остаться.

Все снова засмеялись. Баяр быстро подцепил отрезанный кусок кишечника и положил себе на тарелку. Уже прошло два года, а Чень Чжэнь ещё не определил отношения с поколением Гасымай. Если судить по-нормальному, то она для него как жена старшего брата, но Чень Чжэнь иногда чувствовал, что Гасымай ему как старшая сестра, иногда как тётя, а иногда как младшая сестра, иногда как старшая тётя. Её весёлость и доброта широки и открыты, словно степь.

Чень Чжэнь, съев кишки, налил ещё себе чаю с молоком и, выпив полчашки, спросил Гасымай:

— Баяр такой смелый, что смеет хватать волка за хвост, лазить по волчьим норам за волчатами, скакать на диких лошадях, ты не боишься за него?

Гасымай засмеялась:

— Монголы с детства все такие. Бату в детстве был ещё смелее Баяра. Когда Баяр лазил в волчью нору, там не было взрослых волков, а волчата не кусаются, он вытащил волчонка — ну и что такого. А Бату когда лазил в нору, то столкнулся с большим волком, то есть с волчицей, так он её вытащил из норы.

Чень Чжэнь очень удивился и спросил Бату:

— Почему ты до сих пор не рассказал мне эту историю? Побыстрее расскажи.

Бату посмеялся, настроение его улучшилось. Он сделал большой глоток вина и стал рассказывать:

— В том году мне было тринадцать лет, однажды отец с товарищами несколько дней искали и наконец-то нашли волчью нору с волчатами, очень большую и глубокую, а копать было невозможно, отец опасался волчицы, поэтому сначала зажгли огонь и стали выкуривать её оттуда. Потом, когда дым уже рассеялся, волчица всё равно не вышла, и мы подумали, что внутри нет взрослых волков, и тогда я, взяв с собой спички и мешок, полез в нору за волчатами. Я и не думал, что когда залезу на глубину примерно трёх метров, то увижу глаза волка, всего лишь в двух чи от меня, от страха я чуть не описался. Я быстро зажёг спичку и осветил всё вокруг, и увидел, что волк тоже трясётся от страха, вид у него как у испуганной собаки, хвост поджат. Я лежал не двигаясь, как только огонь погас, волк сразу ринулся на меня, а я и отступить не могу, про себя думаю, что сейчас конец мне настал. Откуда я знал, что он не хотел загрызть меня, а просто перепрыгнуть через мою голову и убежать. Тогда я ещё боялся, что люди снаружи не готовы к встрече волка, боялся, что волк накинется на отца, и даже не знаю, откуда взялась смелость. Сильно ухватив тело волка, я хотел остановить его, и не думал, что моя голова упёрлась ему в горло, я ещё напрягся и голову волка прижал к верху норы. Таким образом, волчица не могла ни выбежать, ни убежать и начала в беспорядке царапать лапами, располосовала всю мою одежду. Я тоже подумал: «Либо всё, либо ничего», быстро присел, со всей силы прижал головой горло и нижнюю челюсть волчицы, не позволив ей кусать меня, ещё я схватил её передние лапы, истратил на это немало сил, но всё же хорошенько держал её лапы. Так волчица не могла ни укусить, ни поцарапать меня, но я тоже, застряв там, совсем не мог двигаться, и уже не осталось сил.

Те, кто был снаружи, видят, что я долго не возвращаюсь, и не знают, случилось что-нибудь или нет. Отец, волнуясь, тоже залез в нору, зажёг спичку и увидел, что я головой припёр голову волчицы, и это его очень испугало. Он подполз вплотную и велел мне не отпускать голову волчицы, потом обнял меня за пояс и потихоньку потащил к выходу. Я одновременно подпирал голову волчицы и тащил её за передние лапы, чтобы она одновременно со мной двигалась наружу. Отец крикнул тем, кто снаружи, чтобы потихоньку вытаскивали его за ноги. Только когда подтащили его к выходу из норы, они узнали, в чём дело. Все с ножами и дубинками ждали у входа в нору. Как только мы подтащили голову волчицы к самому выходу, люди снаружи сразу же вставили нож ей в пасть и прижали её голову к верху норы, потом несколько человек вытащили её и убили. Потом я, набравшись сил, снова залез в нору, проход был чем дальше, тем уже, пролезть мог только ребёнок. В самой внутренней части норы было очень свободно, снизу на земле валялись прохудившаяся овечья кожа и овечья шерсть, а сверху свернулись калачиком волчата, всего их было девять, всё ещё живые. Та волчица для защиты детей отгородила место, где они спят, насыпав заграждение из земли, причём засыпала больше чем наполовину, а сама осталась снаружи. Волчица не задохнулась от дыма, потому что в норе ещё было несколько маленьких отверстий, и дым уходил через них. Потом разрыл землю, залез туда и вытащил волчат, сложил их в мешок и вылез наружу…