Артур Саканян - Театр одного зрителя

Догматик недовольно фыркнул, и доктор посчитал нужным дополнительно подчеркнуть:

— Дело в том, что нужных связей для объективного восприятия моих суждений у вас нет, и мои мысли входят в противоречие с вашим мировоззрением. Психика обладает свойством инертности, и вам не хочется ломать старые связи, а сознание моей правоты нервирует. Естественно, что возмущённый разум провоцирует человека к противодействию, вплоть до самых активных действий.

Догматик хмыкнул что-то нечленораздельное, поджал губы, но не сдержался и хлопнул рукой по столу. Доктор, как ни в чём ни бывало, продолжил:

— Когда человек против чего-то во внешнем мире, то он возбуждает в себе гораздо больший энергетический потенциал, чем когда он «за». Если помните, я уже говорил, что единомышленникам, в определённом смысле, даже скучно друг с другом.

— Почему скучно? — удивился стрелок. — К примеру, у меня очень даже тёплая компания единомышленников, с которыми мне ничуть не скучно.

— Верно, — согласился доктор. — С единомышленниками тепло, как пальцам в одной варежке, — доктор продемонстрировал ладонь с прижатыми друг к другу пальцами. — А теперь сравните с пальцами в перчатке, — доктор активно зашевелил пальцами. — Почувствовали насколько возрастают возможности и для действий, и для эмоциональных жестов

Доктор едва удержался, чтобы не продемонстрировать кукиш и продолжил:

— Что касается меня, то ни в перчатке, ни в варежке мне пока места нет. Я со своими идеями объединения к взаимодействию — песчинка в людском океане. Ведь с мировоззрением противопоставления и противодействия живёт абсолютное большинство людей. Поэтому я не рассчитываю, что наше поколение способно воспринять жизнеустройство в согласии с законами Мирозданья. Просто мозги к этому не готовы. Но ведь мы могли бы помочь следующему поколению. Создать плацдарм для них, а самим свой век дожить по старым меркам, и если вам кажется, что я чем-то отличаюсь от вас, то крупно ошибаетесь.

— Как не отличаетесь, — вспыльчиво заметил догматик. — Ведь, по-вашему, выходит, что все мы — эгоисты, один вы — альтруист.

— Хотите сказать, что я забочусь обо всех кроме самого себя? — спросил доктор.

Догматик кивнул и самодовольно дополнил:

— А вот я эгоист и забочусь только о себе.

— Странно, и здесь и там забота, — задумчиво произнёс доктор. — Забота о себе, и забота о ближнем…

— Однако забавно получается, — радостно продолжил он. — И альтруист, и эгоист, оказывается, едины в своих действиях — оба живут в заботах, — и воодушевлённый какой-то догадкой продолжил:

— Получается, что альтруист, будто, не имеет своё собственное лицо, и вынужден переключаться на чужие лица. Получается, что альтруист, будто, обезличенный эгоист… Разве не может страх двигать благотворительностью альтруиста? Может быть, поэтому он стремится угодить всем, забыв о себе?.. Может быть, это его защитная реакция от нападок внешнего мира? Понимаете, какая разница может получиться, если заглянуть в причины? Поэтому всегда надо видеть причины, а не ярлыки навешивать, руководствуясь следствием — всегда можно ошибиться. Добро, зло, альтруизм, эгоизм, нравственность — всё это оценки следствия, за которыми ум, в меру своей изворотливости, как за разноцветными транспарантами может прятать одну и ту же причину. Но даже в такой трактовке, согласитесь, что я далеко не альтруист. Скорее всего, я эгоальтруист. Ведь всё, что я сейчас делаю, — делаю в первую очередь с заботой о себе, чтобы лично мне не совестно было бы помирать. В то же время, без вашего участия в этом моём деле мне никак не обойтись. Без вас, без себе подобных, я же, как ноль без палочки. Верно?

Догматик расслабился, присутствующие одобрительно закивали головами, и доктор, улыбнувшись про себя, серьёзно продолжил:

— Возможно, в чём-то я не точен, в чём-то ошибаюсь — неважно. Другие меня исправят, дополнят… Главное заключается в том, что рано или поздно у части населения в мозгу возникнут соответствующие связи, которые дадут «новому» право на свой первый вдох. Возникнут островки человечности, вокруг которых начнётся процесс кристаллизации и объединения людей для творческого взаимодействия.

— Всё верно, доктор, — произнёс седой мужчина. — Даже мало-мальски значимые работы получали признание после смерти автора, а вы вообще нечто глобальное предлагаете. Но меня другой вопрос интересует. А вы-то, каким образом пришли ко всему этому?