Антон Соя - Джаз-Банда

— Пастух, не ерничай, — спокойно отвечал Гуру, выглядевший как сказочный персонаж в своем расшитом халате. — Я вас сюда не звал. Ваши жизни для меня не дороже удобрений, а в моем мире нет места упырям. У меня есть предложение, от которого вам невозможно будет отказаться. Я вас всех отпускаю, а вы говорите банку, что Фермер все пропил-просадил, а вы его убили, и дело с концом. Тем более что Фермера и правда больше нету, есть Гуру. Идет?!

— Может, идет, а может, и не идет. Пока не знаю, Фермер, — издевательским тоном продолжал Пастух, закуривая сигарету, — то есть Гуру. Ты абсолютно свихнувшийся кретин. Ты должен банку кучу денег, а я должен как-то решить эту проблему. Нужен компромисс, твою мать.

Пастух выпустил сигаретный дым в направлении лица Гуру и начал потихоньку злиться на тупую ситуацию. Его глаза наливались злобой, подобно глазам Любы, только что обнаружившей очередную пикантную достопримечательность на его шее. Нужно было срочно что-то предпринимать, но спасительное решение упорно не шло в тяжелую похмельную голову. Да еще эти проклятые птички так яростно верещали из цветущих кустов. И это в октябре!

Видя его замешательство и растущую, накаляющую ситуацию нервозность, Гуру приставил пистолеты к вискам своих недругов, сидящих от него по обе руки, предупредительно сняв оружие с предохранителей, и обратился к Пастуху, сияя белыми зубами:

— У меня нет денег, зачем они мне? Я живу в раю, со своими друзьями. Я их не ем и не продаю, как и ты своих. У меня есть все — солнце, вода, пища, друзья. Банк вложил свои деньги в рай, и по-моему, это неплохое вложение. А свихнулся я не больше, чем ты со своим кривобоким джазком в Южноморске. Мы с тобой родственные души, Пастух. И поэтому я отпущу вас из рая живыми. Как тебе такой компромисс? Немногим такое удавалось, а? И кстати, здесь не курят, так что засунь себе эту дрянь в… карман и не порти мне тут атмосферу.

Пока Пастух, обалдевший от сказанного, смотрел на сигарету в своей руке, между ним и столом встала белоснежная корова, игриво хлопая огромными влажными глазами. На голове у коровы красовался пышный венок из ромашек, и она как будто бы улыбалась Пастуху.

— Маша! Машка, уйди! — воскликнул Гуру, внезапно впадая в страшную экзальтацию. — Уйди, кому говорят, глупое создание!

Вена на лбу чересчур смуглого Гуру быстро запульсировала, а Пастух, мысленно поблагодарив фартовую судьбу, швырнул сигарету куда-то в высокую траву, лихо запрыгнул на любопытное животное и приставил пистолет к его голове, небрежно держась рукой за коровий рог.

— Тише, Гуру, тише, — глумился он над беднягой, который от любви к этой рогатой скотине и страха за ее травоядную жизнь давно поседел бы, будь на его голове хоть один волосок. — Тише, Гуру. Твоя телка тебя подвела, с кем не бывает. Не злись только и не нервничай, я ее не трону. Меняю телку на двух быков, как тебе обмен? Оружие на стол, и дальше будем разговаривать в менее заряженной — в прямом смысле этого слова — негативом обстановке.

Испуганные глаза Гуру предательски заблестели, и трясущимися от страха руками он положил оружие на стол. Потом быстро, несмотря на мандраж, фермер развязал своих заложников и пулей рванулся к корове. Пастух любезно слез с оказавшей им неоценимую услугу Машки и уселся между освобожденными товарищами. Все пятеро достали свои стволы, и теперь Гуру был как на пятерне у этой южноморской братии.

— Не бойся, Машенька, не бойся, я с тобой, — заикаясь, проговорил Гуру, поглаживая корову по ее не изменившей выражения морде.

— Прямо Дубровский, — съехидничал Пастух. — Да брось ты, Гуру, мы блаженных не трогаем. И с телками их не воюем. Лично против тебя и твоих зверушек мы ничего не имеем, так что расслабься немного. Повезло тебе — я тоже животных люблю, — признался Пастух, чем вызвал удивленные взгляды своих сотоварищей. — Ну конечно, не так сильно, как ты. Рыбка золотая у меня… была. Кстати, ты зачем моих парней так обидел — повязал? — резко сменил он тему разговора, поняв, что сболтнул лишнего о своих слабостях.

— А потому, что я их не звал. Зачем они в мой ашрам залезли, зачем мандалу топтали, друзей пугали, а? Зачем?

— Ашрам, мандала, — обиженно повторил Пузцо и надул свои и без того пухлые губы. — Ты чего, Гуру, ругаешься? Может, тебе по харе кришной?

— Тихо, тихо, — усмирил Пастух приятеля. — Значит, так. Рай на Земле — это хорошо и прекрасно, но на чужие бабки — не хорошо и не прекрасно. Я банку дал слово джазмена, что должок ты им отдашь. Так что теперь придется мне рамсы разводить, а ты, скотолюб, стой тихо. Чтоб ни слова, — приказал Пастух начинающему бледнеть Гуру, набирая номер телефона на своем гладком черном мобильнике.