Антон Соя - Джаз-Банда

Укутавшись в черную ночь, южное побережье спокойно дышало под полной луной, бесстыдно оголившей всю свою округлость средь сотен маленьких звезд. Звезды, в свою очередь, едва заметно перемигивались, словно домохозяйки, сплетничающие об откровенных нарядах своей немолодой соседки. И только мудрое море то и дело шикало на болтушек, как старый сварливый дед, рассказывающий о военных подвигах своим внукам — полудуркам и непоседам.

По горному серпантину лихо неслась черная иномарка, заглушая своим мотором смиренно шуршащее море. Из-под колес «BMW» нетерпеливо вылетала дорожная пыль, которая в темноте казалась ослепительно-белой, и тут же оседала на дорогу. В машине, беспрерывно хохоча, ехали пять человек, объединенные желанием сжечь эту южную ночь в огне своего беспробудного веселья.

На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел крепкий насупленный парень, облаченный в пляжно-спортивные бриджи и майку цвета ночного неба, на котором так озорно переговаривались надоедливые звезды. За свое крепкое телосложение и зверское выражение лица он получил прозвище Бугай, как его теперь и называли все от мала до велика. Бугай уверенно держал в левой руке полупустую бутылку шампанского и качал коротко стриженной головой в такт музыке, звучащей только в его ушах. Периодически прикладывая горлышко бутылки к достаточно пухлым, разбитым на боксе губам, Бугай веселел и поглядывал в окно, издавая малопонятные звуки, которые, вероятно, означали восторг от увиденного. Слева от изворотливого серпантина, по которому неслась пятерка весельчаков, скворчала сковорода моря, справа монотонной стеной возвышались горы.

На заднем сиденье тонированного «BMW» развалился маленький, достаточно плотный мужичок лет двадцати пяти. Юрец, а именно так все называли данного персонажа, был одет лишь в короткие летние шорты. Мускулистое туловище Юрца было сплошь утыкано цветными татуировками и в данный момент подвергалось легким объятиям и покусываниям девиц, крашеной блондинки и брюнетки. Девушки, сидя по обе стороны от вальяжного сердцееда, умудрялись время от времени что-то снюхивать с кредитки, зажатой в железных пальцах атлета. При этом все трое ни на минуту не прекращали хохотать.

За рулем, вцепившись руками в баранку, а взглядом — в ночную дорогу, сидел нервный провинциальный прощелыга — Серый. Из-под цветастой гавайской рубашки торчали сильно загорелые худые руки, лихо вертящие руль в разные стороны, в унисон сумасшедшему серпантину. На шее Серого висела толстая золотая цепь прекрасного самоварного золота. Водитель напряженно сжимал челюсти и посматривал на часы. Когда метрах в десяти от его носа забелел шлагбаум, он покорно остановил машину, выключив фары. Рядом со шлагбаумом расположился огромный перекошенный рекламный щит нелепого содержания: «Добро пожаловать в Южноморск — заповедник российского джаза». Со щита на «бумер» с туристами зловеще уставились улыбающиеся Утесов и Орлова. Между шлагбаумом и щитом стояла будка, в которой, услышав шум подъезжающей машины, проснулся старый дед, облаченный в бескозырку с надписью «Стерегущий» и матросский бушлат на голое тело. Дед настороженно прищурился и рефлекторно подтянул к себе двустволку, увидев, как из машины выходят пятеро молодых ребят.

— Это и есть твой сюрприз? — поспешил наехать на водителя суровый Бугай. — Смешно. На КПП похоже. Тоже мне — экзотика!

— Тихо, тихо, — замахал на него руками Серый, резко захлопнув дверь «бомбы», — это и есть КПП, таможня Пастуховская, не надо так шуметь.

— Выбросили бабки… Понятно, — не утихал Бугай, — ну да, ты же местный корень, что ты нам еще мог показать? Пастух какой-то, таможня, черт ее дери! Что за понты деревенские?! Слушай, Серый, мы с Юрцом — клиенты привередливые, — махнул Бугай бутылкой шампанского в сторону своего маленького друга, обвитого двумя ногастыми девицами около машины, — мы с ним и на Ибице клубились, и на Гоа трансили, оттягивались так, что никому и не снилось, так что нас на интерес пробить — дорогого стоит. Что ты нас паришь-то, а? — сорвался крепыш на крик.

— Я, ребят, зря денег не беру, — картинно обиделся Серый, потупив взгляд, — и никого не парю. Может, я, конечно, и из деревни, как ты выразился, но «ибицами» и «голотранцами» нас тут не удивишь. Тут у нас у самих этих «голотранцев ибицца» немерено, увидишь еще.