Эмилиян Станев - Будни и праздники

— Зачем ему эта бумажка?

— Ох, очень, говорит, она важная. Господин Качев вчера надевал пальто и выронил. Вексель называется. На много денег.

— Вексель? Вексель, говоришь? А ты знаешь, за что наши получили этот вексель?

— Так бумажка-то господина Качева, — печально сказала девочка. — Теперь хозяин мне целый год платить не будет.

— Ты-то здесь при чем?

— Они говорят, будто я, когда утром подметала, не глядела как следует. А я и не помню, чтобы мне какая бумажка попадалась. Хозяйка велела бросить мусор в печку, я и бросила.

— И ты помнишь, что никаких бумаг в мусоре не было?

— Точно не помню, вроде не было.

Удивленная моим неожиданным возбуждением, девочка бросила на меня подозрительный взгляд и, готовая разрыдаться, умоляюще воскликнула:

— Если вы ее нашли, отдайте ради бога!

— С чего ты взяла? — рассердился я не столько из-за ее нелепых подозрений, сколько из-за того, что вексель попал не в мои руки.

— Выгонят меня! — заплакала служанка.

Я принялся ее утешать, сам готовый расплакаться от злости. Как я мог не заметить в прихожей векселя? Упустить такой прекрасный случай! Это же наверняка тот самый вексель — залог того, что предприниматель оплатит обещанную взятку.

Девчонку мне, конечно, было жалко, но не очень. В какой-то степени я даже был ей благодарен — вдруг она и вправду, сама о том не ведая, сожгла документ, от которого зависело «счастье» моих хозяев?

Когда служанка ушла, я сунул руки в карманы и, стиснув зубы, забегал по комнате.

И вдруг у меня в памяти всплыла смутная картина: я стою в прихожей, а у самых моих ног что-то белеется в темноте. Но когда это было и что случилось потом? Не сразу я вспомнил, что подобрал ту бумажку и сунул ее в носок галоши…

* * *

Для того чтобы попасть в гостиную, нужно было пройти узенький коридорчик. Довольно длинный, потому что одну из его сторон целиком занимала кухня, и темный — наружная дверь была сплошная, без стекла. Заканчивался коридор стеной, за которой находилась гостиная. К стене была прибита вешалка, где мы оставляли свои пальто, а под ней — галоши. Правда, мои галоши оказывались там редко. Я чуть не каждый день находил их брошенными у самого порога. Хозяйкиных рук дело. Надо же ей было как-то показать мне свое презрение.

К тому же мои растоптанные галоши, в носки которых, чтоб они не падали с ног, я запихивал бумагу, выглядели особенно безобразными рядом с ее новенькими ботиками и сверкающими галошами хозяина.

Туманными ноябрьскими утрами в прихожей было совершенно темно. Если б не крохотная висячая лампочка под матовым колпачком, там вообще ничего нельзя было бы разглядеть.

В тот вечер я должен был встретиться со своим земляком, студентом-географом Конопитовым, который выпросил у меня взаймы, обещая за это помочь мне найти работу. Я очень спешил, потому что встреча наша была назначена на восемь, а было уже восемь без четверти.

Я надел галоши, но не успел я дойти до двери, как одна из них свалилась. Роясь в карманах в поисках хоть какого-нибудь обрывка газеты, я вдруг заметил белеющую у входной двери бумажку. Под вешалкой мне часто попадались оплаченные счета за электричество. Решив, что это один из них, я поднял бумажку и, не глядя, попытался сунуть ее в галошу. Бумага оказалась слишком жесткой, в то же время другая моя рука нащупала в кармане целую газету. Я оторвал от нее большой кусок, затолкал в галошу, а найденную бумагу сунул в карман, намереваясь выбросить где-нибудь на улице.

Вспомнив все это, я старательно обшарил карманы и действительно обнаружил вексель — совершенно целый, хотя и довольно помятый…

Сама судьба вложила его в мои руки.

От волнения меня так затрясло, что я чуть не потерял сознание. Дрожа как в лихорадке, я выбежал на улицу. Первой моей мыслью было поскорей найти Конопитова, рассказать ему обо всем и попросить совета. Конопитова дома не оказалось. Тогда, не зная, где его искать, я бросился на бульвар в смутной надежде, что тот решил прогуляться по «Царю». [28] «Царь» — бытовое название бульвара Царя-освободителя. См. примеч. к с. 153.

По дороге я пытался обдумать план действий, но из этого ничего не вышло. Мысли путались от возбуждения. Насвистывая, я то ощупывал поскрипывающий в кармане вексель, то вытаскивал его, чтобы взглянуть на него лишний раз.

Так я прошел несколько улиц и очутился на бульваре. Широкая улица кишела заполнившими ее людьми. При виде этого черного муравейника сердце у меня неожиданно сжалось: и все-таки что я буду делать с векселем?