Машинально он побрел назад и, сам того не замечая, оказался в своем купе. Зеленоватый свет ацетиленового фонаря падал с потолка, пальто, как и прежде, висело в углу, сумка болталась в багажной сетке, но все убранство купе показалось ему странным, как будто он видел это во сне. И вдруг он заметил свое отражение в зеркале. Расширенные зрачки не фиксировали ни одного предмета, взгляд бесцельно блуждал. Он стал изучать свое изображение. Но губы его кривились в такой смущенной и вместе с тем идиотски блаженной улыбке, что он вздрогнул и решил, что это какая-то ошибка.
Однако он снова пошел, покачиваясь, осторожными шажками по коридору и остановился перед занавеской.
Женщина продолжала смотреть в окно через мутное стекло, по которому скатилось несколько дождевых капель.
Взгляд Десева скользнул по ее плечам, по спине, по обнаженному локтю с ямочкой. Не оставалось никаких сомнений в том, что это была она.
Он пожирал ее глазами. О чем она сейчас думала, глядя на унылое осеннее поле, которое пересекал поезд, почему она была одна?
В качающемся купе, в зеленоватом свете, который падал сверху, она выглядела необычайно одинокой и сказочно прекрасной. Вот она отодвинулась от окна, прислонилась к спинке дивана и попробовала задремать. Ее светлая головка качнулась в сторону, руки, скрещенные на коленях, стали подрагивать в такт неравномерному движению поезда.
Стоя за испачканной в саже занавеской, Десев стал жадно разглядывать ее лицо.
Низкий гладкий лоб, правильной формы греческий нос. Довольно крупный рот с плотно сжатыми, тонкими губами свидетельствовал о расчетливости и холодной сдержанности. Нежный подбородок поражал своей округлостью. Даже в нем угадывалось что-то хитрое и холодное, словно он был не из крови и плоти, а из какой-то дорогой белой кости. Чистая, розовая кожа лица усиливала ощущение этой холодности и жесткости, а серые, спокойные глаза смотрели загадочно.
Десев почувствовал, что руки и ноги его дрожат. Ему стало трудно дышать. Грохот поезда отдавался в ушах, воспламенившаяся кровь била в виски.
Когда-то эта женщина принадлежала ему. Он целовал эти стиснутые молчаливые губы, гладил эти волосы, чувствовал, как ее взгляд пронзает его душу. Ради нее он жил… Только сейчас он осознал, как сильно ее любит, чем была она для него…
Внезапно она обернулась и увидела его. На мгновение их взгляды встретились. Десеву показалось, что какая-то голубоватая дымка подернула ее лицо. И неожиданно, сам не зная почему, он отступил от окна, держась за стенку вагона, двинулся, пошатываясь, к своему купе и остановился возле него, бледный как мертвец.
Все это он проделал механически, без определенной мысли, словно все время подглядывал в купе незнакомой дамы и сейчас бежал, устыдившись своего поведения.
Поезд сбавил ход и остановился у какой-то станции. Вагоны толкнулись друг в дружку, и разом наступила тишина. Слышно было только шипение пара где-то впереди, у паровоза.
В другом конце вагона щелкнула дверь. В коридоре послышались легкие шаги. Кто-то сошел с поезда, и шаги заскрипели уже за окном.
Десев вскочил с места и раскрыл окно. Мимо него прошла Люба. Она подняла голову и посмотрела на него издали, как смотрят на совершенно незнакомого человека. Он глядел ей вслед, пока она не исчезла в освещенном и пустом здании вокзала. Оттуда послышался взволнованный мужской голос, в котором радостно утонул другой, женский.
Вскоре поезд незаметно тронулся.
В коридоре вагона недалеко от дверей пустого купе все еще стоял бледный и задумавшийся Десев.
Сосед, только что проснувшись, тупо разглядывал его повлажневшими, припухшими от сна глазами.
Дождь прекратился. Через открытое окно купе повеяло сырым, но бодрящим запахом поля и осени.
Страх
© Перевод Т. Рузской
В купе было душно и тесно. В переполненном вагоне, накаленном жарким солнцем, стоял густой запах табачного дыма и пота. Сквозь грохот колес и глухое пыхтенье паровоза из соседнего купе доносились звуки аккордеона, на котором кто-то играл «Лили Марлен», [25] «Лили Mapлен» — немецкая песня времен второй мировой войны, особенно популярная среди солдат гитлеровской Германии.
а в купе, где ехал учитель литературы Манев со своей молодой красивой женой, шел оживленный разговор между двумя торговцами и полным господином в роговых очках и в дорогом рыжевато-желтом костюме.
Манев сидел с женой у окна, держа в руке край нечистой, почерневшей занавески, которой загораживался от солнца, и задумчиво смотрел, как она трепещет и вздувается.
Читать дальше