Эмилиян Станев - Будни и праздники

— Постная у нас жизнь, — сказал кассир, радуясь, что его опасения не подтверждаются. — Надоедает иногда все до чертиков.

— Э, верно, тут я с тобой согласен. Но что поделаешь, жить-то все равно надо. А удовольствия самим нужно для себя придумывать… Давай раздеваться.

Енев направился к реке. Марев последовал за ним. Оба разделись и улеглись на теплый песок.

Легкий ветерок морщил воду, вывернул наизнанку листья тополей, растущих на другом берегу, отчего вся рощица казалась серовато-зеленой, словно бы слегка запыленной. Тополя не шумели, а как будто вздыхали. Леке распряг лошадей, пустил их пастись и, отойдя в сторонку, тоже разделся. Немного остыв, он вошел в воду, переплыл на другой берег и принялся ловить рыбу.

— Изо дня в день одно и то же, — гнул свое Марев.

Директор поглядел на свой живот.

— Оно так, но и ты ведешь себя неправильно. Людей дичишься.

— Хочешь, чтоб я пить начал?

— Иногда и выпить не вредно или там в картишки перекинуться. Чем еще можно заняться в нашем убогом городишке? В твои годы я тоже мечтал о какой-то другой жизни. И энергия была, и для народа хотелось что-то сделать, и с идеями разными носился. Что такое наша межпартийная склока, знаешь? Как стали гонять меня из города в город, понял я, что так ничего не добьешься, — сам влез в политику. И пошло: противника уволишь, сторонника назначишь. Что я могу один сделать, какую пользу принести, когда кругом все воруют, все бесчинствуют? Вот я и решил: поживи-ка ты, брат, лучше для себя. Все равно ничего умней не придумаешь.

— Не хочу я жить как все, — заявил кассир.

— А кто тебя спросит? Коли не хочешь копить денежки да брюхо растить, сделайся туристом, займись хозяйственной деятельностью, из чего, заранее тебе скажу, ничего путного не выйдет. А то начни писать, посылай в газеты статьи о том, как поднять благосостояние нашего города и превратить его в курорт.

Директор повернулся на спину и блаженно зажмурился. На том берегу Леке усердно шарил в прибрежных ямах. Голова его то показывалась над водой, то исчезала, оставляя на поверхности пузыри. Солнце спустилось к самому холму. По дороге прогрохотал грузовик, поднял тучу пыли и умчался. Когда пыль улеглась, на голубоватой черте горизонта вновь стали видны телеграфные столбы, напоминая путников, неведомо куда бредущих по белой дороге.

Марев влез в воду, намылился и принялся плескаться, радуясь, что директор ни в чем его не подозревает. Но эта радость очень быстро померкла. Ему стало казаться, что теперь он не сможет выполнить задуманное. Он гнал от себя эту мысль, старался понять, что ему мешает, припоминал все свои мечты, свою жизнь в последние несколько недель, но никак не мог отделаться от чувства, что все это было давным-давно и уходит от него все дальше.

Директор тоже влез в воду, остановился рядом с Маревым и, довольно пыхтя, намылился. Густая белая пена окутала его тело и плавала вокруг пухлыми белыми клочьями.

Накупавшись, они сели перекусить. Марев выпил несколько рюмок. Купанье освежило его, а ракия вызвала приятную усталость.

— Ты пей, пей, — поощрял его раскрасневшийся от солнца и влажный, словно выкупавшийся сатир, директор. — Здесь, если и переберешь, не страшно. Никто не увидит, а Леке — человек свой…

И, причмокивая мясистыми губами, принялся рассказывать анекдоты.

Марев его не слушал. Охваченный тихой, успокаивающей грустью, он наперекор ей испытывал все растущее желание сказать Еневу какую-нибудь дерзость.

— Тот кассир вел себя по-дурацки…

— Кто? А, тот. Все равно, как бы он ни поступил, конец один — поймают.

— Будь я на его месте, совсем иначе бы действовал.

— Да брось ты!

Директора сердило, что кассир не желает слушать его анекдоты.

— Меня-то ни в коем случае бы не поймали! — заверил Марев.

— Ну и как бы ты поступил?

— Очень просто. Два года в моих руках ключи от сейфа. Что мне стоит сделать дубликат? Сам бы выточил, без всякого слесаря, даже если б целый год на это ухлопал!

— А потом?

— Потом выправил бы себе заграничный паспорт, например в Париж. Подал бы заявление об отпуске. И в последний рабочий день, скажем в субботу утром, я передаю тебе кассу в полной сохранности вместе с ключом…

— Ну?

— Ну, а после обеда, часа за три до отъезда, когда в банке останется один сторож, возвращаюсь туда под предлогом, что забыл кое-что оформить. Посылаю сторожа за кофе, открываю сейф своим ключом и…

Директор перестал жевать, рот у него раскрылся.