Леонид Сергеев - Вид с холма

— Как ты не понимаешь, что я устаю, мне надо немного расслабиться. Ты же для меня все равно важнее всех приятелей. Я же вокруг тебя прямо танцую… И потом, язык для меня — только специальность, а в душе я остался актером, сцена — моя несбывшаяся мечта, остается играть только в жизни, с приятелями…

— И со мной…

— Нет, с тобой — никогда! Но ты пойми, каждому нужен громоотвод, чтобы разряжаться. У одних это друг, у других — дети, у третьих — собака. Вот иногда и тебе достается. Извини, если я, погорячившись, что-то не то говорю.

«Все устроится, как только будет своя квартира», — думала Мила.

Через год, отказывая себе во всем, они набрали около тысячи рублей, кое-что добавили родители Милы, и — скитания по квартирам закончились — Валерка нашел двухкомнатную квартиру в кооперативном доме у метро «Добрынинская». Напротив кооператива стоял двухэтажный дом, в котором когда-то жил Есенин, а по соседству — Строченовские бани и вытрезвитель — «все, что надо» — шутил Валерка.

Постепенно они купили кое-что из мебели, проигрыватель, складной велосипед, на котором по воскресеньям катались по Ленинским горам, а Валерка еще по старой привычке — игрушки: детский бильярд, автодром. Игрушки дома не задерживались — время от времени Валерка впадал в подарочный раж и раздаривал их, тем не менее, они пробуждали в Миле тоску по материнству. Как каждая нормальная женщина, она хотела иметь ребенка, а Валерку, казалось, не очень-то беспокоила их бездетность. Как-то он полушутливо заметил:

— Я чрезвычайно люблю всех детей, но отдельно одного сложновато… Много хлопот, мороки, а нам еще надо кое-чего добиться в жизни, — заметив, что его слова насторожили Милу, засмеялся: — Шутка, Милена! Легкая, ненавязчивая шутка высокого класса.

— Низкого! — вспыхнула Мила. — Мне надоели твои бесконечные шуточки.

Валерка любил компании, и если к ним долго никто не приходил, сам отправлялся к приятелям и домой возвращался поздно, выпивши, и всегда находил оправдание — у одного приятеля сложности на работе, другой ушел от жены…

— …У них сейчас не дни, а сплошные нокауты. Сейчас для них единственное лекарство от тоски — водочка. А я приободряю их, веселю, а смех — мощная живительная сила. И что особенного, если я немного выпил? — Валерка пожимал плечами. — Ну что за мужчина, который весь вечер сидит дома и держится за попу жены? Общение с друзьями в нашем Отечестве бесценная штука. А где собраться — пожалуйста, избыток выбора — от столовой до подъезда. Пивбар — это уже университет, там великие пьяницы. Да, да, Милена, там встречаются великие люди.

Мила только поджимала губы.

Подруги завидовали ей — двухкомнатная квартира, умный, веселый муж. Со стороны на самом деле все выглядело неплохо; всерьез они не ссорились, но у них и не было прежнего дружелюбия — без зрителей, наедине с женой, Валеркин актерский дар тускнел. И не было у них прежнего влечения друг к другу — это Мила переживала особенно. «Если все это счастье, то счастье — скучная вещь», — думала она и втайне надеялась, что вернется то хорошее, что было у них вначале брака — ведь там, на Преображенке, в пустой комнате им жилось намного лучше, чем теперь в хорошей квартире.

Но время шло, а ничего не менялось, и тогда к Миле приходили мысли, которые пугали ее. «А может быть, это и не счастье вовсе или счастье ненастоящее? Может, люди слишком быстро надоедают друг другу, или слишком много требуют и хотят переделать друг друга?.. Наверно, все от того что у нас нет детей, какая-то неполноценная семья». Мила ходила к врачам, но у нее никаких отклонений не нашли.

— Валерочка, тебе тоже надо обследоваться, — как-то сказала Мила.

— Вот еще! — хмыкнул Валерка. — Я здоров, как Аполлон. Перед армией меня проверяли — ого как! К врачам только загляни, найдут кучу болезней, а я, как ты знаешь, человек тонкий, чувствительный, начну думать об этих несуществующих болезнях и разболеюсь на самом деле.

У Валерки с Милой начались серьезные размолвки: Мила обвиняла Валерку в слабоволии, говорила, что интересы семьи для него на последнем месте, и в своей «игре в жизни», он оторвался от действительности. Валерка считал, что Мила придирается к нему, хочет поссорить его с приятелями, рассуждает как эгоистка, и что вообще она меняется год от года и превращается в мещанку. Эти размолвки отравляли, губили их отношения. Как-то перед отпуском Мила сказала:

— Ты живешь сам по себе, тебя не волнует, что у нас нет зимних пальто, телевизора, что мы ни разу не отдохнули у моря.