Леонид Сергеев - Вид с холма

Еще два дня Валерка подкарауливал Милу, когда она выходила с работы. Как мальчишка, прячась за деревьями, он выследил, кто ее встречал, узнал дом, в котором теперь она жила. Потерянный, изможденный бессонницей, снедаемый ревностью, в какой-то момент он почувствовал, что сходит с ума и готов наложить на себя руки; позвонил Миле на работу, сказал: «Нужно срочно поговорить».

Весь вечер они просидели в кафе, Валерка то обвинял Милу в непорядочности и предательстве, то брал вину на себя, упрашивал вернуться, начать все сначала. Мила слушала рассеянно, безучастно. Валерка припоминал все хорошее, что у них было, цеплялся за прошлое, за последние нити, связывающие их, но Мила уже жила другой жизнью.

— Валера, не пытайся вернуть мою любовь, — сказала она. — Я не знаю, как все сложится дальше, но прошу тебя хотя бы на время оставить меня в покое, — она как бы сохраняла для Валерки надежду, но он чувствовал, что это просто проявление жалости и для нее развод — решенное дело.

На следующий день Валерка распродал мебель, оставил только тахту, стол и кресло; раздарил соседям посуду и мелкие вещи, и закрыл одну комнату на ключ.

— Для чего ты это сделал? — удивилась соседка Ирина.

— Подготовил квартиру к размену, — мрачно бросил Валерка. — Все, Ирина! С Миленой покончено! И не напоминай о ней.

Но каждый вечер он ждал ее, на каждый грохот лифта подбегал к двери; приглашал на чаепитие Милиных подруг, выуживал у них, «как его бывшая незабвенная благоверная?». Он крепился, пытался казаться веселым, но слишком старался — подруги видели обратное. «Теперь я уже плохой актер, — отмечал про себя Валерка. — Все было для нее, с ней я мог все, теперь ничего не получается».

— Никогда не думал, что она может от меня уйти, — в очередной раз бормотал Валерка. — Что угодно, но бросить меня! Ведь я ее так любил! Дарил игрушки, шутил, развлекал…

Милины подруги тихо одевались и уходили, но тут же заходила соседка Ирина, приносила «куриный супчик» или «пирожки собственного изготовления», предлагала рубашки постирать, заштопать носки…

— Если хочешь, Валерочка, мы будем жить вместе… Ну, просто как друзья, заботиться друг о друге, а там видно будет…

Валерка только вздыхал и отмахивался:

— Неужели ты не понимаешь? Я люблю ее…

Теперь к Валерке часто наведывались приятели; приходили «распить бутылочку, поболтать»; звонили на работу, просили ключи от квартиры «чтоб уединиться с девицей». Валерка никому не отказывал, сам уезжал к родным за город.

В те же дни у него появилась ученица, которую он готовил в вуз и называл Пелерина — девушка постоянно носила пелерину. После совместных занятий ученица приглашала Валерку на выставки, в кино. От нечего делать он ходил и все время рассказывал своей спутнице о жене. Девушка искренне переживала за Валерку, осуждала Милу и всех женщин, которые «разрушают семью»; успокаивала Валерку, говорила, что он «еще совсем молодой» и что у него обязательно будет «замечательная жена».

Эта маленькая утешительница подсказала несчастному покинутому Валерке неплохой способ вернуть жену — доказать, что он без нее не только не пропадет, но еще и добьется успеха. Девушка не знала, что у Валерки и раньше на это не хватало сил, а теперь не хватит и подавно.

— Все равно она не будет счастлива, — как заклинание твердил он. — Не сможет забыть все хорошее, что у нас было. Память не даст ей покоя, будет тревожить всегда.

Радость мести охватывала его. Он представлял раскаянье жены, ее слезы, мольбу о прощении и свой жестокий отказ. Добрейший актер, который в жизни играл только положительные роли, теперь входил в роль злодея и собирался эту роль играть на вполне определенной публике — подругах жены и своих приятелях, чтобы позор жены-предательницы был особенно зрелищным, а для нее — нестерпимой болью, чувствительным ударом, после которого дальнейшая жизнь теряет всякий смысл.

Иногда мне кажется, что мы с Рудькой из поколения, которое навсегда осталось молодым. Нам по пятьдесят, но мы, как великовозрастные мальчишки, мастерим байдарки и ходим по речкам, и увлекаемся джазом. У большинства теперешней молодежи ничего нет за душой, у них все упростилось до примитива — не язык, а жаргонные понятия, не отношения, а «тусовочные стыковки», не музыка, а бессвязный набор звуков, не танцы, а «отпадное» дерганье. Понятно, это опустошающая антикультура; потому и на лицах девиц и парней пресыщенность, усталость от жизни — все, мол, знаем, все надоело — они как маленькие старички. А мы, повторюсь, как большие мальчишки. И понятно, все отрицательное теперешней молодежи особенно ярко высвечивает все положительное нашего поколения.