Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

Пятый раз на берег выйдя
с детворою на спине,
оглянувшись, он увидел
только книжки на волне.

Крыша школы напрочь скрылась
в тёмных водах глубины,
но сбылась Господня милость —
дети были спасены!

Все детишек обнимали,
не тая счастливых слёз,
и в восторге целовали
Гиппо прямо в мокрый нос…

А когда вода опала
и подсохла всюду грязь,
люди что-то вроде бала
закатили, веселясь.

И, со всеми отмечая
день спасения детей,
три ведра крутого чая
Гиппо выпил без затей.

Но пришла пора прощаться,
утром Гиппо уезжал.
И опять он всем на счастье
круглой кепкою махал.

В серых мхах лежали глыбы,
зрел малины урожай.
А вослед летело: «Гиппо!
Милый Гиппо! Приезжай!..»

Как-то, ближе к дням сентябрьским
(чтобы ветры — не грубы),
все решили вдруг собраться
и поехать по грибы.

Обсудили всё с любовью
и велели приходить
тем, кто хочет в Подмосковье
по лесочкам побродить.

Час назначили для сбора.
И, когда пришла пора,
Гиппо встал с утра и скоро
вышел бодро со двора.

Никогда в лесах российских
он с лукошком не бродил,
никогда в траве росистой
он грибов не находил.

И ему хотелось часто,
утоляя в сердце грусть,
отыскать в лесу, как счастье,
белый гриб иль спелый груздь.

Потому, немного нервный,
с растревоженной душой,
в этот день он самый первый
к месту сбора подошёл.

«Как грибы искать он будет?
Как он будет их срывать?» —
волновался Гиппо, будто
шёл экзамены сдавать…

...........................................

…Все в автобусе просторном
сели дружною гурьбой,
ну а Гиппо — на платформе
потащили за собой.

Рано утром спит столица.
Нет заторов, пробок нет.
День, как чистая страница —
просит всех вписать куплет.

Попетляв по переулкам
в лабиринте городском,
по шоссе, под небом гулким,
полетели с ветерком!

В наши дни, в начале века,
эта правда многих злит:
город — губит человека,
а природа — веселит.

Стоит выехать за город —
и вовсю поёт душа,
каждый снова сердцем молод,
ну, а жизнь — так хороша!

Чтоб жевательной резинкой
дни свои не изводить,
лучше по лесу с корзинкой
в размышлении бродить.

Нет ни тучки в небе синем.
Покидает душу грусть.
Вот и смешанный осинник…
Вот и первый крупный груздь…

Гиппо тоже от тропинки
двинул в чащу напрямик.
Что ни шаг — то гриб в корзинке,
что ни гриб — то боровик.

Кислородом, как глюкозой,
наслаждаясь от души,
встретил зайца под берёзой,
крикнул: «Зайка! Попляши!»

Но косой ничуть не струсил:
«Фиг! — сказал. — Не погляжу,
что здоровый ты, и в узел,
как верёвку, завяжу!»

«Ой! А как же развязаться?» —
Гиппо в спор, шутя, полез.
И они с хвастливым зайцем
огласили смехом лес.

Целый час, наверно, кряду
(так, что начали дрожать)
хохотали до упаду,
не умея смех сдержать.

Но, в конце концов, простился
Гиппо с маленьким дружком
и к автобусу пустился.
(Не идти ж в Москву пешком?)

Там последние сходились,
выясняя: «Груздь? Не груздь?»
На свои места садились,
на коленки ставя груз.

Все расселись понемногу.
Лес был светел и багрян.
И в обратную дорогу
покатил их караван.

Гиппо, лёжа на платформе,
любовался на грибы,
столь прекрасные по форме,
что текла слюна с губы…

Но лишь тронулись, как тут же
хлынул ливень — да такой,
что вода, сливаясь в лужи,
потекла вокруг рекой.

Вмиг размыло всю дорогу,
и пустяшная гора
превратилась в недотрогу —
не осилить на ура!

Вновь и вновь скользят колёса,
но не могут взять подъём.
Час стоит перед откосом
их автобус под дождём.

Был он новым, не разбитым,
и мотор совсем не плох,
но урчал, урчал сердито —
а потом совсем заглох.

Неподъёмной чёрной глыбой
небосвод вверху завис…
Тут позвал шофёра Гиппо:
«Эй, приятель, отзовись!

Выйди, брат, на мокрый дождик
и верёвку захвати.
Да один конец надёжно
за автобус зацепи.