Эльмира Нетесова - Заложники любви

— Оно и юбку не мешает заменить. Уж больно длинная и черная. В таких наши бабки ходили, теперь их не носят...

— Нынче даже старухи джинсы на себя натягивают. Про юбки запамятовали. В брюках удобнее, нигде не сквозит,— поддержал Поликарпыч.

Ксенья даже покраснела, услышав такое, и поспешила поскорее вернуться в свою комнатушку. Там ее уже ждала Серафима. Она принесла прачке банку варенья к чаю и спросила, понизив голос до шепота:

— У тебя, небось, хахаль появился?

— С чего взяла?

— А зачем нарядилась?

— Устала от траура. Столько лет даже мать не выдержала, давно сняла.

— Оно и верно. Память в душе остается. От нее никуда не деться. Но жизнь идет. С нею тоже считаться надо.

— Ты это о чем? — не поняла Ксюша.

— О банальном. Говорят, к тебе Вася заходит!

— Ну, да! Он ко всем приходит, никого не сторонится. Все его угощают, поят чаем. Да и как без него? Недавно стиральная машина сломалась. Вася быстро починил. А то вон батарея потекла. Опять же сантехника звала. Куда ж деваться?

— Без него, как без рук! Это точно! И все умеет, руки золотые у мужика и характер веселый, покладистый. Так что не упускай его!

— Да Боже упаси! Что несешь, Серафима? Опомнись, он семейный! У него двое взрослых сыновей.

— Дети теперь не живут с родителями! — грустно вздохнула завхоз.

— У него жена есть. Будут и внуки.

— О чем ты, Ксенья? Или не знаешь?

— Не поняла!

— У его жены рак. Она с месяц лежала в больнице. Неделю назад домой выписали. Сама понимаешь, когда это бывает. Недолго осталось человеку мучиться. Развяжет руки Васе, свободным человеком станет сантехник.

— Ну, а я тут причем? — глянула Ксенья на Серафиму, та недвусмысленно усмехнулась:

— Тогда и скрываться не надо.

— Симка! Побойся Бога! Меж нами ничего не было! — покраснела Ксюша.

— Ну и глупая! Все ж мужик! Путевый!

— Мне никакой не нужен. Моего война отняла,— села к столу подавлено.

— Того не поднять. А вот этого из-под носа увести смогут. Оглянуться не успеешь. В городе баб полно, а мужики в дефиците! Ты не упускай!

— Никто мне не нужен.

— Ксюшка! Ты же баба!

— Я никто! Я лишь тень, какая ищет среди вас, живых, свою смерть, а она все убегает и прячется от меня. Я все хочу поймать ее. Но не получается.

— Ты еще не жила!

— Я слишком зажилась и устала среди вас!

— Ксюшка! Да разве плохо жить?

— Мне плохо, потому что моя душа с ним, с моим любимым, а здесь только видимость.

— Не говори чепуху. Оглядись, и ты обязательно кого-то полюбишь и захочешь жить. Вот все мы, случается, мучаемся с мужиками, брешемся, а ночью снова их любим и опять счастливы. Оно простое и очень сложное наше бабье счастье. Его не просто понять и прочувствовать, но без него не сможем жить, рожать детей, любить своего мужчину. К своему счастью каждая идет через боль и муки, потому оно так дорого нам, наше бабье счастье, кто не испытал его, тот прожил зря. Мы все рождаемся, чтоб полностью испытать нашу долю. Ксюшка! Не верь, что она тяжелая! Если бы так, не рожали бы бабы в свет девчонок — будущих матерей! А ведь это счастье! Слышь? Стать матерью! Это радость! Дай Бог тебе познать все это! — пожелала баба.

С наступлением весны работы у женщин прибавилось. На всех этажах уборщицы мыли окна, протирали пыль с радиаторов, сметали паутины, тщательно мыли полы, проветривали комнаты, наводили порядок всюду.

Ксенья допоздна не уходила из прачечной. Казалось, она забыла об отдыхе. В ее комнатушке позднее всех загорался свет, да и то ненадолго. Раздевшись, тут же ложилась спать. Всем было некогда, все куда-то спешили, но куда и зачем? Вот этого не знал никто.

Так и в этот день с самого утра у каждого нашлась куча дел и все неотложные, горящие. Некогда присесть, перевести дух, перекинуться словом.

Лукич принимал новых жильцов, распределял их по комнатам, вносил данные в журналы, в карточки. Тут уж ни до бесед, сразу восемь человек прибыли. Объяснил правила, требования, указал комнаты, койки. Торопился человек. Вспомнив, показал столовую. Что-то тревожило Титова. И хотя видимых причин для волнения не было, никак не мог взять себя в руки. Ну, вот выскакивает сердце, молотит так, что виски гудят. Только присел, телефонные звонки посыпались один за другим. А тут Вася вошел в кабинет. Стоит у двери, с ноги на ногу переминается. Титов указывает сантехнику на стул, мол, пройди, присядь на минуту, дай телефонный разговор закончу. Сантехник на часы указывает, мол, времени в обрез, ждать некогда.