23 июня, Москва, воскресенье. Великая книга читается и потрясает. Но многие жаждут избавить себя от благодарности автору и потому сильно злобятся на “Письмо вождям” (с которым я тоже не везде согласна — ну и что?).
3 июля, вторник, 74. Москва. Только что слышала голос А. И. — отрывок из его интервью (4-й кусок). Я слышала этот же кусок и более подробно на даче; но только голосом диктора. А тут, сейчас, его голос .
Интервью блистательное, разумеется — написанное, и давно писавшееся; множеством мыслей совпадающее с моими; а некоторое — поправки к письму вождям — просто мое .
11 июля 74, четверг, Переделкино. Сегодня — очередной посетитель.
Очень похож на моего машиниста.
Думаю, не провокатор. И вот тут самое горькое, самое трудное.
1) Я ничем не могу ему помочь, 2) мы совсем не понимаем друг друга.
Ему 62 года. На вид меньше. С Урала, но украинец. 10 лет лагеря, выпущен в 56-м. Разумеется, хочет телефон Сахарова. А случилось-то, что в разговоре он кому-то при ком-то сказал, что нельзя ругать “Архипелаг”, раз книгу не читали. На следующее утро его на машине отвезли в милицию, а оттуда в КГБ. Там полковник. “Тебе что надо? Еще захотел? Ты Яковлева в „Правде” читал? Ну и все... А книгу Солженицына никогда не прочтешь”. Затем вопрос: “Как ты считаешь, правильно, что его вытурили, а не посадили?” Мой ответил: “Что ж его сажать, ведь он уже сидел”.
А полковник ему: “Он для нас вошь, мы его раздавим в любом месте... Вот он и сидит у себя в доме, как в крепости”.
4 часа с ним говорили, пугали его: “Мы тебе 5 лет за хулиганство в одну минуту дадим”.
Приехал он в Москву в поисках А. Д. и меня.
Человек все понимает, и в то же время: “Солженицын не все написал про лагерь. Я был, я видел”. —“Да ведь вы не читали!” —“Слышал отрывки по “Волне”. И в „Лит. газете” пересказ” .
Потом:
— Мне терять нечего, мне уже 62, пусть делают что хотят.
— Но вы-то что хотите сделать?
— Хочу проафишировать... Чтоб знали все, как у нас людей душат... Люди-то у нас теперь понимающие, все знают.
6 сентября 74, Переделкино. По радио: грядет книжка А. И. с разоблачениями Шолохова82. Какой-то литературовед Д., который умер, произвел сравнение.
Я этой работы не знаю; уверена, что Шолохов не автор “Тихого Дона”, но и Крюков (прекрасный человек) в том, что я читала, — немощен: очеркист-этнограф.
Поглядим. Но мафия при Шолохове озвереет. Это им хуже, чем “Архипелаг”.
Пока идет расправа с Эткиндом. Он хотел уехать через Францию — не дали. Теперь подал унизительные бумаги в овир. Скоро приедет сюда прощаться. Жаль его, но не пронзает. Думаю, там ему будет хорошо: гибок, талантлив, работоспособен, ловок.
28 ноября 74, четверг, Переделкино. Самойлов прочел новую небольшую поэмку — выпад против Ал. Ис.83. Горько. Я на свете прожила, чтобы дожить до великого “Архипелага” — и вот дожила, мы дожили — а все заняты “Письмом к вождям”. Письмо это а) неверное (я против автократии), б) в нем неудачно выражены и те мысли, с которыми я согласна. У Самойлова поэма фантастическая (будто бы о Федоре Кузьмиче), но там явный пересказ “Письма вождям”... Если бы не было посторонних, я ему объяснила бы, что печатать и пробовать печатать это в “Новом мире” — не следует... Хотя бы по формуле Чернышевского: “Никогда не ругай того, кого, если бы ты захотел похвалить, тебе не позволили бы”.
Что-то я все-таки сказала, и Д. С. ответил (мне не понравилось):
“Если Л. К. неприятно — я не буду... У нее слабость к этому человеку”.
Да, у меня слабость — и пожизненная.
10 декабря 74, понед., Москва. Завтра день рождения А. И. (Год, как он устроил мне сцену за ящик с лошадкой84.) Посылаем — по отдельности — телеграммы в Цюрих. И я, и Люша, и мн. др.
Думаю о II томе Великой Книги. Почему мне неприятна глава “Замордованной воли”? Вся книга написана “с чужих слов”. Но когда он пишет о лагерях и шарашках, чужие слова ложатся на собственный опыт. А воли замордованной он не пережил. Потому и Н. Я. М<���андельштам> для него возможна. Потому и судьбы писателей непонятны ему.
28 января 75 г., вторник, Москва. Письмо от Самойлова, извиняющееся по форме и наступательное по содержанию. Хочет продолжать дискуссию85. Продолжу, но как мне продолжить братство с ним? Третьего дня он выступал в ЦДЛ (Володя Корнилов не стал бы, даже если б позвали); зал-— битком; все в восторге — еще бы! Он читал: “Выйти из дому при ветре…”-— но и антисолженицынскую поэму прочел, и “все” были в восторге. Ох уж эти все! Вешаю себе на стены портреты А. И., целых 3, в ответ.
Читать дальше
