О серьезности намерений свидетельствует и приглашение на главную роль голливудской звезды Никки Грейс — актрисы Лауры Дерн. Для голливудской звезды внешность у нее, мягко говоря, специфическая: рубленые черты лица, узкие губы, большой подбородок… В молодости она снималась у Линча в “Синем бархате” и “Диких сердцем” (1990) — этакая забавная белобрысая дылда с “золотым сердцем”. Теперь она превратилась в зрелую женщину и актрису с огромным диапазоном. Но диапазон есть у многих. И любая актриса с мировым именем отдала бы полжизни за подобную роль в фильме Линча. Он же пригласил Дерн, мне кажется, именно потому, что в отличие от красоток — Изабеллы Росселлини, Наоми Уоттс и Лауры Хэрринг, не говоря уже о Патриции Аркетт, — ее индивидуальность символизирует в мире Линча стопроцентную человеческую доброкачественность. Он ее не “боится”, не чувствует в ней второго дна и постоянной готовности соскользнуть в предательство.
Помимо прочего, Линч решительно отказывается в новом фильме от своей фирменной гламурной картинки. “ВНУТРЕННЮЮ ИМПЕРИЮ” он снимал сам, причем дешевой цифровой камерой, так что изображение тут не отчуждается, не отслаивается от зрительского переживания (“Как красиво!”), а походит на почти документальную фиксацию бреда. Что отнюдь не способствует комфортности восприятия.
Дело осложняется еще и тем, что в картине не два, а как минимум пять (или больше) пластов реальности. Первый — собственно Голливуд, где Никки проживает в роскошном доме с влиятельным мужем и где она снимается в фильме “Высоко над печальными днями”. Второй — реальность самого фильма о печальных последствиях адюльтера. Третий — некая промежуточная реальность: дом с серыми стенами и претенциозной мещанской мебелью, в котором происходит основная часть действия. Определить, где все это находится и что означает, — однозначно не получается: то ли это декорация недоснятого польского фильма, римейком которого являются “Печальные дни”, то ли жилище его героини, то ли пространство сна под гипнозом… Есть еще Польша — эпизоды, где появляются польские актеры и звучит польская речь. Ну и, наконец, самое загадочное — пространство ситкома, в котором действуют персонажи с телами людей и головами гигантских кроликов (роли двух из них Линч по каким-то соображениям отдал Наоми Уоттс и Лауре Хэрринг, спрятав красоток под безобразными масками).
Все эти пространства легко и внезапно переходят друг в друга. Стоит открыть дверь, посмотреть в окно или взглянуть сквозь дырочку, прожженную сигаретой в нижнем белье, — и вот уже другая реальность. Временнбые пласты тоже принципиально и тщательно перемешаны: завтра, вчера, сегодня, давно, всегда, никогда… И в результате с первого раза понять происходящее в фильме практически невозможно. Со второго раза становится понятнее, но тоже не до конца. В целом картина напоминает гостиницу-лабиринт со множеством комнат и провалами меж этажами. И хотя все ключи выложены при входе на стойке портье, понять, какой из них какую дверь открывает, можно, только пройдя по этой путанице коридоров не один раз. Но дело, кажется, того стоит.
Фильм начинается с черно-белого эпизода в отеле. Мужчина и женщина с туманными пятнами вместо лиц идут по коридору: “Я не узнаю этот коридор”. — “Это наша комната”. — “У меня нет ключа”. — “Вот он. Ты отдала его мне”… Дальше в номере происходит эротическая сцена с легким садистским оттенком. Это первая подсказка-метафора: речь в фильме от начала и до конца — о насилии мужчины над женщиной, насилии игровом (в данном случае мужчина заставляет партнершу изображать шлюху), но оттого не менее жестоком.
Дальше мы видим заплаканную девушку (ту, что была в комнате?), которая со слезами смотрит по телевизору ситком про кроликов (за кадром звучит бодрый, жизнерадостный смех). Один из кроликов выходит за дверь и дематериализуется в помпезном, ампирном интерьере, где между двумя мужчинами происходит диалог по-польски: “Чего ты хочешь?” — “Я хочу войти, понимаешь?” — “Да, я понимаю, ты ищешь вход”… И после этого мы попадаем в дом Никки, куда является соседка, похожая на ведьму из сказки, и в натянутой беседе (накрашенная старушка с дергающимся лицом — явно неадекватна) выдает основную порцию подсказок-ключей. Она выбалтывает практически все: и то, что Никки получит вожделенную роль, и то, что муж ее примет решающее участие в дальнейших событиях, что в деле будет замешано какое-то “волшебство”, а кончится все убийством — “грязным, блядским убийством”; называет даже время смерти — “после полуночи”. Загадочно, но весьма точно излагает соседка и сюжет сказки, причем в двух вариантах. Первый: “Жил-был мальчик. Однажды он вышел на улицу. Увидел мир и создал отражение. Так родилось зло. И оно побежало за мальчиком”. Второй вариант: “Жила-была девочка. Она вышла погулять и потерялась на рыночной площади. Потому что родилась только наполовину…”
Читать дальше
