Самым эффектным текстом, раскрывающим современные подходы к театру и представлению о современном ребенке, стала пьеса “Лодка. Дирижабль. Я” тольяттинского автора Киры Малининой. Дедушка, пытаясь уложить ребенка спать, сочиняет ему историю про его родителей. В какой-то весьма драматичный момент мудрый дед прерывает рассказ, ставит сюжет на паузу и предлагает ребенку решить самостоятельно, как развернутся судьбы его мамы и папы. Мальчик Саша по совету деда найти себе помощника выбирает Хемингуэя, портрет которого видел в книжке. Патерналистский мужественный культ дедушки Хема нужен ребенку, как Вергилий нужен Данте, чтобы спуститься в Аид, в темный и опасный мир разбуженной фантазии. По сути, дедушка ставит ребенка перед ситуацией ответственного выбора за судьбу своих родителей, исходя из известной формулы Ницше: как родители ответственны за судьбу детей, так и дети в той же мере ответственны за судьбу родителей.
Отчасти дедушка использует страсть ребенка к компьютерной игре. И здесь мы сталкиваемся с парадоксальной психологией ребенка компьютерной эпохи. В игре ребенок привыкает к персональной ответственности за событие, к необходимости решать здесь и сейчас судьбы своего игрового мира. Ребенок компьютерной эры не инфантилен, ему предлагают управляться с миром и судьбой человечества, как с собственным ботинком. Судьба родителей — в руках ребенка. Это отчасти осуществление мечты революционных 20-х — о диктатуре детства, диктатуре ребенка. Дедушка перед ребенком ставит взрослые задачи: родители в предложенной им игре все время на грани жизни и смерти. Ребенок всякий раз в виртуальной реальности должен принять единственно верное решение, как равным образом взять себе в проводники единственно верного человека. В пьесе Киры Малининой есть это неожиданное столкновение ценностей нынешней реальности и ценностей из книг мужественного и “натурального” Хемингуэя — ценностей, так или иначе забытых современным обществом. Ребенок несколько раз сомневается в правильном выборе наперсника: “Лучше бы Чебурашку с собой взял!”
Кира Малинина говорит с тинейджером на языке взрослых, на равных. Причем говорит о самой важной, пожалуй, вещи — об ответственности за судьбы близких тебе людей и чувстве бесстрашия перед лицом трагедии, которая может — благодаря тебе — разрешиться к лучшему. С такой мерой серьезности детский театр сталкивается редко. Более того, в момент крайнего отчаяния дедушка (он же Хемингуэй, как несложно догадаться) доступными словами, легко и ненарочито объясняет ребенку то, что есть Бог и в чем грех, упадничество самоубийства. Кажется, что такой мере серьезности — не место в детском театре. Но, на наш взгляд, лучше говорить, чем замалчивать, лучше объяснять не пугая, чем прятать свои опасения, надеясь на авось. Предупрежден — значит, вооружен. И ребенок в том числе.
Пьеса Киры Малининой — о переменах в духовном составе современного ребенка, об акселерации и уходящем представлении насчет безмятежности детского сознания. Детский театр не развлекает, не затейничает, он готовит ко взрослой жизни, используя подручные средства, приучая к ответственности в своих фантазиях и уверенности в своих силах. Он ставит перед маленьким существом проблему выбора, относясь к нему как “маленькому взрослому”.
2. “Трусы” Павла Пряжко. Копродукция Центра драматургии и режиссуры и Театра.doc. Режиссер Елена Невежина. Премьера 30 марта 2007 года.
На премьере спектакля “Трусбы” в движении современной пьесы сказано новое слово. То, что авангард рано или поздно станет выяснять отношения с гламуром, было ясно, но никто не мог предположить, что столь диким, ядовитым способом. “Трусы” — самое экстравагантное и экстремальное шоу, которое может предложить московский театр в этом сезоне. Но это, как сегодня модно говорить, “Ахтунг!” — премьера с чилийским перчиком: без острого чувства юмора и способности легко переносить обсценную лексику на сцене лучше на спектакль не заявляться.
“Трусы” молодого белоруса Павла Пряжко, воспитанного минским движением “Свободный театр”, наряду с “Июлем” Ивана Вырыпаева — пьеса года, представляющая, если угодно, духовное состояние общества. Ироничный, злой, язвительно-комический язык Пряжко описывает современную жизнь как самопародию и демонстрирует новую тенденцию в современной пьесе. Тенденцию городского фарса, где смех и пародийность сгущены до безжалостности, до цинизма, до хулиганского отрицания. В язвительных “Трусах” заложено даже нечто большее, чем хармсовское измывательство и социальный пессимизм. Здесь в жанре пародии осуществляется поиск бесспорных ценностей современного человека, поиск смысла жизни в конечном итоге. Трусы становятся для героини Нины важнейшей ценностью в обесцененном мире, но и доказательством его густой и гнусной материальности, потребительства. Мир поражен паранойей потребительства, но даже в этой капле человечности, проявленной в дегуманизированном мире, содержится шанс на спасение. “Новая драма” “доросла” до острой комедийности — того самого, чего современному экспериментальному театру, серьезному и сумеречному, так не хватало.
Читать дальше
