В “Шоссе в никуда” ребус решается посредством смены актера в середине картины. Сорокалетний саксофонист (Билл Пуллман), живущий в элегантном, стерильном доме и мучимый подавленным, разрушительным чувством ревности и недоверия к свой прекрасной жене (Патриция Аркетт), однажды зверски убивает ее в припадке умоисступления и оказывается в тюрьме в ожидании казни на электрическом стуле. И вот как-то ночью, пережив жесточайший приступ мигрени, он становится другим. Утром на его месте в камере охрана обнаруживает простого двадцатичетырехлетнего автомеханика (Балтазар Гетти) с другим лицом, биографией, отпечатками пальцев, местом жительства и записями в полицейском досье. Потом автомеханик, выпущенный из тюрьмы на свободу, встречает ту же самую женщину, только в образе теперь уже не роковой брюнетки, а роковой блондинки — девушки по вызову, порноактрисы и любовницы крутого мафиозного босса. И эта “сучка”, соблазнив, подставляет его по полной: подбивает на грабеж и убийство, а затем бросает в пустыне. Дальше на месте автомеханика вновь является саксофонист, которому остается только одно — мстить. Убить мафиозо, убить жену (любовницу), сесть в тюрьму… Или же — уехать по шоссе, восьмеркой ведущему в никуда, петляющему между невыносимостью подавленных чувств и чудовищной определенностью преступления. Что тут реальность, что греза — совершенно не важно. Что случилось раньше, а что потом — тоже. Вторая часть истории — проявление первой, как на фотопластине, а техническая замена актера связана с тем, что для “проявления”, реализации подспудного гнета эмоций требовался более наивный, чистый, нерефлексирующий персонаж.
В “Малхолланд Драйв” сюжет смены “я” разыгрывается уже на двоих. Две прекрасные девушки — брюнетка (Наоми Уоттс) и блондинка (Лаура Хэрринг) — в первой части истории дружат взахлеб, пытаются распутать тайну попавшей в беду и потерявшей память брюнетки и трогательно движутся к осознанию своей лесбийской ориентации. Во второй части (где у них уже другие имена) выясняется, что это блондинка заказала брюнетку, которая бросила ее и ушла к режиссеру. Вторая часть — сюжетная вариация первой: смена ролей, обусловленная сменой обстоятельств, при единстве психофизики, склонностей и даже социальных инстинктов. Обе девушки — актрисы, обе одержимы карьерой, только в первом случае доминирует их влюбленность друг в друга, во втором — одна изменяет ради успеха, другая — мстит. Переход от первой части ко второй обставлен как изящный кинематографический фокус. В сумочке блондинки обнаруживается синяя коробочка, в сумочке брюнетки — синий же ключ. Ключ вставляют в замочную скважину, поворачивают — и вот уже другая реальность: “как все было (могло быть?) на самом деле”. Есть загадка, и есть вариант разгадки. Зритель удовлетворен. С точки зрения жанра — не подкопаешься. Но загадка все равно остается, поскольку оба “я” в равной мере размыты, не определены, легко могут поменяться местами… И что образует их, что определяет человеческую судьбу, жизнь и смерть помимо обстоятельств и спонтанных эмоциональных реакций — по-прежнему абсолютно не ясно.
“Малхолланд Драйв” — упоительная сатира на Голливуд с его глянцевыми страстями и безжалостной борьбой за существование. Совершенное соединение иронии, чувственности, гламурной красоты и шокирующих образов разложения; железной жанровой логики и неподдающейся тайны. При этом все — не всерьез, этакие “фотообои” с оптическим эффектом погружения в бездну. И как всякое совершенство, картина кажется тупиковой. Куда после этого двигаться — совершенно не ясно.
Во “ВНУТРЕННЕЙ ИМПЕРИИ”, однако, Линч находит способ совершить еще более головокружительный прыжок в “кроличью нору”.
С одной стороны, это вроде бы очередная страшная голливудская сказка, байка из тех, что витают в съемочных павильонах: о “проклятой картине”, которую не досняли потому, что актеры были убиты, и т. д. С другой стороны, тут на порядок меньше иронии и больше серьеза. Толчком к съемкам послужило путешествие Линча в Лодзь (он был членом жюри на каком-то операторском фестивале); и там он для себя открыл Польшу как новый образ “подполья”, как захватывающую “апокалиптическую”, “другую” реальность. Европа (тем более Восточная, с повсеместно разлитым в воздухе опытом катастрофы) в качестве подсознания Америки — это серьезно. Это вам не страшные тайны Твин Пикса, Ламбервилля или даже всемирно известной деревни под названием Голливуд. Это — “кроличья нора” глубиной до противоположного полушария. Вдохновляет! Недаром в Польше снимался практически весь фильм за исключением голливудских сцен, хотя, честно говоря, все, что мы видим на экране, можно было снять, не выезжая из Голливуда.
Читать дальше
